Злобный леший, выйди вон! (СИ)

Мгновение назад Олег опустился на старую кровать в убежище под холмом, убаюканный тихим скрежетом гусиного пера по бумаге. Туманное море, возникшее под ногами, казалось самым настоящим. Настоящим настолько, что Олег засомневался в реальности прежнего мира. Он зашагал к тусклой полосе горизонта, отделяющего густые тучи от пластов тумана. Впереди справа и слева возникли фигуры. Олег никак не мог разглядеть, кто вышел из тумана: пространство расплывалось и таяло, затем вновь собиралось, но ровно настолько, чтобы угадывались лишь очертания. Когда Олег шел к одному из образов второй растворялся все сильнее. Он пошел к правому – пропал левый. Олег побежал налево – растаял правый. Тогда он встал ровно посредине и двинулся вперед. Образы замерли и с каждым шагом становились все четче. Когда осталось около десяти шагов, Олег узнал друзей. Леший в привычном обличии стоял по правую руку. Теодор Кительсон, такой, каким он был в день знакомства, стоял слева. Что-то большое проскользнуло под ногами Олега и черной молнией устремилось к друзьям. В следующий миг между Лешим и ученым возникла фигура в черном одеянии, покрытом блестящими рунами. Олег приблизился еще на шаг. Молния засверкала позади, отбросив длинную тень. Тень округлилась и превратилась в змеиное тело. Со следующей вспышкой черное тело разделилось на три части и поднялось над туманом, приняв очертания чудовищных голов. Две головы медленно разинули пасти и склонились над головами друзей. Яд капал на плечи Лешего и Теодор Кительсона, и оставлял после себя дыры в одежде, под которыми тут же набухали пепельно-красные язвы. Друзья не шевелились, но глаза их горели синим пламенем. Третья голова поднялась над черным балахоном. Змея  накинулась на черный балахон. В последний миг балахон обратился аистом. Широким взмахом крыла он ускользнул от пасти змея и взлетел высоко в небо.

- Лети! – закричал Олег. – Улетай несчастный!

Но аист не улетел. Он описал круг над трехглавой тварью и копьем обрушился на среднюю голову. Змей уклонился от длинного и острого клюва и прыгнул вдогонку за аистом. Птица вновь взмыла в небеса, едва не оставив красные ноги в пасти змеи. Капли яда все же достали до перьев, отчего птица замахала крылами чаще прежнего.

- Что же ты делаешь? Улетай! Скорее!

Аист залетел за спину Олега, развернулся и полетел у самой земли в сторону трехглавого ужаса. Змей поднялся и застыл как гигантский трезубец. Последние капли яда со звоном упали на оголенные кости Лешего и Теодора Кительсона. Аист пронесся мимо, едва не сбив Олега с ног. Юноша вытянул руку, пытаясь ухватить птицу, но не успел. Черной стрелой аист устремилась в толстое тело змея, где все три головы сливались в один могучий ствол. В этот момент змей с трескающим шипением ринулся вниз.

***

- Дурной сон?

Олег открыл глаза, но туман не рассеялся.

- Ты все утро ворочался. Просил кого-то лететь. Вот, возьми, - ученый протянул холодную тряпку, - приложи к голове

- Спасибо.

- Опять те сны? Змея и дерево?

- Дерева не было. Змей был. А еще там были вы. Ты и Леший. И черный аист. Это ему я кричал. Птица не улетала, она кружила над змеем и нападала на него. А потом, точно не знаю, но, кажется, змей сожрал всех троих.

-  Меня, Лешего и аиста?

- Да. И я ничего не мог сделать. Тео, нам нужно быть острожными. Эти сны я вижу только перед чем-то плохим.

- Плохим? Уверен, что это не так. Тебе снится плохой сон, случается нечто нехорошее – ты это связываешь и запоминаешь. А если после кошмара следует самый обычный день, то ты не обращаешь на сон внимания.

- Эти сны отличаются. Даже среди кошмаров. Я слишком ясно все вижу. Будто это не сон. Будто я переношусь куда-то. И знаешь, я видел нечто подобное только три раза. Перед тем как опричники убили Сизого, и перед нападением на Ивовую ведьму.

- А третий? – спросил Теодор Кительсон.

- Теперь третий.

Ученый пождал губы, но тут же улыбнулся.

- Два раза – это еще не правило.

- Хотелось бы, но все-таки, будь аккуратен, Тео.

- Как всегда, Олег.

- Как раз «как всегда» и не надо.

- Посмотрите, он уже шутит. Значит кошмар прошел. Тогда прошу к столу, пока Златовласка его не заняла. Она легла только под утро.

- Всю ночь писала?

- Скорее рисовала.

Олег умылся холодной водой, и последние дрожащие струны кошмара пропали. Теодор Кительсон поставил на стол чайничек полный пахучего чая из заячьей крапивы – зимой выбор трав невелик. Рядом на тарелке лежал хлеб и кулек с маслом. За завтраком друзья обсудили крестьянский сбор и сошлись на том, что набирать войска из крестьян – верх глупости. Намного разумнее собрать несколько полков из мечников, а из крестьянина проще сделать деревенского мечника, чем княжеского воина. Однако, оба понимали, что уйди все мечники из деревни, мятежа не миновать. Тут Олег замер на полуслове.

- Взять их всех и что дальше? – сказа Теодор Кительсон. – Договаривай же.

- Тихо. Слышишь?

- Что, опят скрипит? – засмеялся ученый.

- Да прислушайся же!

Действительно. До уха ученого донеслись три звонких удара.

- Да, теперь и я слышу, - сказал Теодор Кительсон.

- Что это? Будто стучат, по стеклу.