Злодей

Новый ребенок внес напряженность в брак моих родителей. Когда я приезжал к ним в гости летом, они почти не разговаривали друг с другом. А когда мама спросила, не хочу ли я подержать брата на руках, моим первым порывом было ответить «черта с два», но потом она бросила на меня робкий, жалостливый взгляд и сказала:

– Твой отец никогда не берет его на руки.

Поэтому я взял его. Я смотрел на крошечного, лысого, похожего на старика человечка, уставившегося на меня огромными голубыми глазами, которые были совсем непохожи на мои, и сказал ему:

– Готовься, братишка. Ты родился в той еще семейке.

– В общем, – звонко затараторила мама на борту самолета, поправляя жемчужное ожерелье, – я надеюсь, это не имеет никого отношения к Эндрю Эрроусмиту. Ты теперь будешь редко видеться с ним за пределами Эвона.

– Я не видел и не слышал его с тех пор, как athair уволил его отца, – признался я в тщетной попытке выведать какую-то информацию.

– Его отца не уволили бы, не будь он мошенником, – фыркнула мама.

– Мне нет дела до его отца.

– Еще посмотрим, закончит ли он учебу в Эвоне, – продолжила она, пропустив мои слова мимо ушей. Я часто задавался вопросом, зачем вообще утруждался ей отвечать. – Твой отец подает против него иск на всю украденную им сумму.

– А когда-то они вместе играли в гольф. Каждый год ездили в отпуск. Бывали в казино в Европе. Ездили на рыбалку, – сказал я, умолчав о проститутках, стрип-клубах и подпольных заведениях, в которые они обещали сводить нас с Эндрю, когда станем старше.

Мать закатила глаза.

– Не будь наивным, Киллиан. Люди пойдут на все, чтобы сблизиться с Фитцпатриками. У нас не может быть настоящих друзей.

Как только мы приземлились, мама отвезла меня в клинику, подписала все документы и сказала, что вернется за мной через несколько часов.

– Я бы осталась, – вздохнула она, – но ты же знаешь, какой нервной я становлюсь в больницах. Это не по мне. К тому же мне нужно сделать кое-какие покупки. Ты же понимаешь, Килл? – Она ущипнула меня за щеки. Я отступил назад, отвернулся и ушел, не сказав ни слова.

Медсестра проводила меня в небольшую белую палату, в которой стояли стол и стул. Закрыла за мной дверь. Я сел, глядя в камеру наблюдения, направленную на меня. Очевидно, что за мной наблюдали.

Так меня продержали около двадцати минут, после чего из-за полупрозрачного зеркала раздался мужской голос.

– Здравствуй, Киллиан.

– Здравствуйте.

Я не боялся. Я обладал невероятной способностью приспосабливаться. Она возникла благодаря тому, что я воспитывался гувернантками и с шести лет учился в частных школах вдали от дома.

– Как ты себя чувствуешь?

– Бывало лучше. Бывало хуже. – Я положил ногу на ногу, устраиваясь поудобнее.

– Любопытно, – отметил врач.

Ничего любопытного, но я ценил его сочувствие, и неважно, было оно искренним или нет. Чаще всего даже родная мать его ко мне не проявляла.

– Ты знаешь, почему ты здесь? – спросил приятный голос.

– Наверное, потому что у меня такая штука, как синдром Туретта[37]. – Я откинулся на спинку кресла, любуясь окружающей белизной. Мне нравилось ее спокойствие. По ту сторону окна воцарилось долгое молчание.

– Как давно ты знаешь?

– Около недели.

Я слышал, как с той стороны перелистывают страницы на планшете. Я мрачно улыбнулся. Обычно в неведении пребывал именно пациент.

– Как такое возможно? Здесь указано, что нервный тик случился два дня назад, – произнес другой голос. По моему предположению он принадлежал женщине средних лет.

Оба врача говорили с акцентом. Мужчина-врач, вероятно, был итальянцем, а женщина – из Швейцарии возле французской границы.

– Да, – протянул я, давая им время заполнить медицинскую карту. – Но я почувствовал напряжение за несколько дней до того, как это случилось, поэтому кое-что изучил.

– Значит, ты знал, что он появится? – недоверчиво переспросила женщина-врач. – Тик.

Я коротко кивнул. Она ахнула. В самом деле громко ахнула.

– Бедняжка, – сказала она. Весьма не по-докторски.

– В этом меня еще никогда не обвиняли, – пробормотал я, глянув на часы.

– Где твои родители? – спросила женщина-врач, ее голос прозвучал ближе.

Они собираются открыть дверь между кабинетами? Надеюсь, что нет. Я не любитель зрительного контакта.

– Отец в Бостоне, управляет семейным бизнесом, а мать занимается шопингом. Цюрих – одно из ее излюбленных мест для покупок.

Зная мать, она, скорее всего, заедет за мной с сумками, полными новых туфель, запонок и летней одежды для меня. Таково ее понимание материнства.

– Почему ты никому не рассказал? – спросил мужчина-врач. – О синдроме Туретта?

– А какой в этом смысл? – Я стряхнул ворс с брюк. – Зная мою семью, мы будем хранить мое состояние в тайне. Так что либо выпишите мне какую-нибудь хрень, либо опробуйте на мне новые методы лечения, либо отпустите. Я придумаю, как это скрыть.