Злодей. Полвека с Виктором Корчным

– Кхе-х… Кхе-х… Да вот именно. Именно – богадельня! Хотя и устроенная очень, ничего не скажешь, квартира просторная, трехкомнатная… В доме в любой момент можно воспользоваться медицинской помощью… Мы три недели назад как переехали, так до сих пор не можем с вещами разобраться… Но вы ведь позвонили, чтобы узнать что-то, с каким-то вопросом. Задавайте, задавайте. Как в Чехии в прошлом году было, в Марианских Лазнях? Да неплохо было, только играл я скверно… Совсем время не контролировал, а однажды просто-напросто заснул. Даже дважды! Играя с женщинами! И просрочил время! В одной партии заснул на двадцать минут, в другой на семь – и тоже просрочил время… в лучшей позиции!

Но тут же дал объяснение:

– А потом удивляются, почему у меня рейтинг низкий. Сплю много и не вовремя!

Рассказал ему некстати о каком-то ветеране, задремавшем во время игры и проснувшемся от аплодисментов. Во сне тому показалось, что партию он красиво выиграл и реакция публики относится к его победе. Когда старик встал, чтобы раскланяться, соперник вернул его на землю, предложив сделать ход. «Партия закончилась, и разбирать ее я не стану», – заявил обиженный ветеран.

Выслушал мой рассказ без особого энтузиазма и, выдержав паузу, перевел разговор на вариант с 5.Bd2 в Грюнфельде: «Кто бы мог подумать, что такой невзрачный ходец может поставить перед черными определенные проблемы…»

«Химичит парень…»

Даже в преклонном возрасте у него сохранились бескомпромиссность, заряженность на борьбу, жажда победы. Качества эти вместе с фантазией присущи молодости и с годами обычно пропадают; всё теряет прелесть новизны, накапливается опыт, почти ничто не возбуждает воображение и не подстегивает к творчеству. С Корчным было по-другому. От него никогда не исходил затхлый дух благоразумия и осторожности, присущий всем старикам, и даже в самом конце его миновали робость, зажатость, экономия энергии и осмотрительность. Единственным, чем он мало отличался от большинства ветеранов, было пренебрежительное отношение к молодым, даже неприязнь к ним, к их шахматам, к их манере игры, к их быстрым успехам.

Старики всегда, во все времена очень неохотно уступали место молодым. Грусть по ушедшим дням нередко оборачивается ворчанием и осуждением: если собственную молодость не вернуть, появляется неприязнь и зависть к чужой. К невероятному напору, высокомерию, бесшабашности, безоглядству – всему, что было свойственно когда-то им самим.

И Стейниц, и Тарраш поначалу крайне скептически относились к молодому Ласкеру, и новому чемпиону мира понадобилась целая серия побед, чтобы завоевать их признание. Так, подводя итоги эпохального турнира в Гастингсе (1895), Тарраш писал: «Третий призер Ласкер впервые доказал, что он тоже очень сильный игрок. Все его предыдущие успехи были чересчур раздуты беспримерной рекламой…»

Тигран Петросян называл молодых «детьми Информатора», прямо связывая их успехи с отсутствием настоящего таланта и начетничеством. Скептически относились к лидерам новых поколений и Геллер, и Тайманов, любивший повторять «всё то ново, что хорошо забыто» и нередко вздыхавший: «Этих ребят бы в какой-нибудь чемпионат СССР – им показали бы, где раки зимуют!»

Давид Бронштейн не раз говорил: «Молодые звезды танцуют на наших могилах, в то время как мы еще живы! Живы! Они взяли наши шахматы, присвоили наши мысли, они играют одни и те же, изученные вдоль и поперек позиции, эксплуатируя имидж шахмат как суперинтеллектуальной игры, игры королей. Послушать иных звезд, так до них никто ничего не понимал в шахматах. И вообще, не пойму, почему я должен что-то доказывать молодым шахматистам, я могу их учить!»

Даже Таль после сорока стал без особого уважения говорить о молодых, хотя и облекал мысли в более нейтральную форму: «Пусть они докажут за шахматной доской, что лучше, тогда – пожалуйста. Тогда мы уступим свое место. А так – с какой стати?»

И, играя с молодыми, был особенно строг и проверял их до последнего. Недоумевал, почему постоянно уступает Ясеру Сейравану (Таль проиграл американскому гроссмейстеру четыре безответные партии). «Стои́т себе на месте и ничего не хочет, в чем здесь дело?» – удивлялся Миша. А еще помню, как он, наблюдая за партией Тони Майлса, выигравшего тогда несколько крупных турниров, отвел меня в сторонку и прошептал: «Оптимистичный патцер».

Корчной тоже не хотел согласиться, что шахматы изменились, что молодые сегодня играют не просто много плотнее, но и несравненно лучше, чем в его время.

Несчастье, как известно, бывает двух видов: наши неудачи и удачи других. В конце жизни он испытал в полной мере оба эти несчастья. И если причиной первого был сам Корчной, его собственный возраст и состояние здоровья, имя второго – Магнус Карлсен.

Именно норвежец вызывал у него наибольшую неприязнь. «Знаете, я не очень высокого мнения о Карлсене. На редкость слабый игрок, везунчик, мало что понимает в стратегии», – коротко охарактеризовал Корчной одного из победителей супертурнира в Вейк-ан-Зее (2008), юношу, которому за два месяца до этого исполнилось семнадцать (!).