Злодейка чужого мира (СИ)

Сестру отбросили ещё в самом начале — ей было девять, и она уверено демонстрировала способности будущего Бойца. Сильный цветок им не подходил. Брата забраковали в самом конце, и тогда Ясмин не знала почему. Он был старшим и ужасно слабым. В семье его звали Мечтателем. Детей от побочной ветви Бересклета мать сказала ей не считать, поэтому их она не опасалась. Смешно, но все происходило именно так, как она им рассказывала — ещё до того, как к ним пришли мастера, чтобы взять семя тотема, согласно законам Варды.

Ясмин не знала, рассказывала ли мать об этом ее сестре и брату, но однажды она пришла в ее комнату и сказала, что они будут заниматься. Заниматься, как и обычно, но только неправильно. Ясмин должна будет делать ошибки. Она будет заполнять тест до тех пор, пока количество верных и ложных ответов не сравняются. Мать учила ее медитации, которую нужно прервать на середине, заставив себя вынырнуть из искристой синевы и пожаловаться на рассеянность. Писать быстрым и небрежным почерком, заполняя тест, и застывать мечтательно уставившись в небо и перебарывая концентрацию.

С диагностикой пришлось сложнее всего — мать не учла новейших разработок, но Ясмин действовала по наитию. Она должна была быть хороша лишь на пятьдесят процентов.

Мастер Бамбуковой флейты расположился к ней больше других, был мягок и не ругал за ошибки, но когда пришла пора уходить, ее взяла к себе мастер Белого цветка. Они даже поругались, выбирая, какое ведомство приютит новый цветок. Тогда Ясмин расстроилась.

Мастер Белого цветка оказалась крепкой, похожей на противостоящую ветрам скалу, старухой, плоской и с плохой кожей. Уровень ее дара падал с каждым днём, и она уже не могла поддерживать приятный облик. Зато много позже Ясмин возблагодарила все соцветия, которые были известны истории. Оказалось, мастеру Бамбуковой флейты нравилась не конкретно она, а любые девочки от семи и до тринадцати.

Сестра заперлась в своей комнате, не желая видеть Ясмин.

— Несправедливо, — обиженно сказала она за ужином.

Это был первый ужин, на который позвали Ясмин. Обычно она ела в своей комнате и для неё не делали исключений даже на приезд мастеров.

— Я лучше!

— Ты лучше, — с улыбкой согласился глава тотема.

Однажды Ясмин назвала его отцом и после этого ее отлучили от матери, а комнату перенесли под самую крышу. Ей не запрещалось посещать библиотеку, кухню и бытовые помещения, но не рекомендовалось сталкиваться с законными детьми. Ее единственным другом была мать, если, конечно, ее мать вообще можно было назвать матерью или другом.

Но дети так устроены, что очень быстро привыкают ко всему на свете. Привыкла и Ясмин.

Глава тотема позвал ее за час до отбытия.

Красивой лепки лицо портили жабьи, чуть навыкате глаза. Черные с серебряными нитями седины волосы были собраны в косу, всегда чёрное одеяние убирало в складки любое движение, что делало его непредсказуемым и опасным. Глава сидел в зачарованной шалфеем предсказателей беседке, похожий на страшную костяную статую, которой поклонялись их предки.

— Я дам тебе имя, ты дашь мне слово, — сказал он.

Тогда она едва не умерла от радости. Он станет ее отцом и будет добр к ней, как к Ай и Мечтателю! Ей было восемь, и она согласилась.

Если бы рядом была мать, все могло бы пойти иначе, но ее не было, и Ясмин повторила в беседке слова древней клятвы их тотема. Каждое из них стало стальным обручем на ее сердце.

Тотем Бересклета, державший Варду в руках три столетия подряд, создавший Квадры ведомств, административное соцветие и Совет, в который входило по три цветка от ведомства и трое приглашённых мастеров со стороны.

Это его лекции сейчас зубрили тысячи юных цветков, его разработки лежали на каждом столе каждого ведомства, его исследования открывались и продолжались, подписанные новыми именами. Варда процветала под бессмертной рукой Бересклета, внимая своему Примулу с благоговением и раболепием, свойственному слабому перед сильным.

Ясмин родилась на пять месяцев позднее События, поэтому знала обо всем только из рассказов матери и ее споров с главой тотема — бывшим и низвергнутым Примулом.

Глобальный эксперимент с флорой начался в семнадцатом столетии по-новому исчислению в месяц Дождей, что было совсем не похоже на осторожного Астера. Сейчас Ясмин очень сомневалась, что это была его идея, возможно, на него давил Совет, год от года захватывавший все больше власти, возможно, три столетия мира пагубно сказывались на заскучавших и жаждущих подвигов новых цветках. Ведомство ремесленников, к которым примыкали слабые новоделы и партии торговцев, укрепляло своё влияние и требовало реорганизации экономики Варды.