Злое счастье

Природа будто откликнулась на всенародную радость и решила поддержать нового Верховного короля дружным и ранним теплом. Акстимма-Забвение без боя сдался Даэмли-Возрождению, и ко дню весеннего равноденствия земля уже покрылась зеленым травяным ковром. Такого не случалось больше столетия, и было сочтено добрым предзнаменованием. Королю Мэю прочили долгое и славное царствование, а от его правления ждали исключительно благоденствия. Внезапно, словно по волшебству, ему забыли все прегрешения и поголовно полюбили всем сердцем. Хотя ничего такого особенного он не обещал, кроме напряженного труда и немалых усилий от каждого подданного.

Коронация была назначена на тридцатые числа Даэмли. Все окончательно определилось. В том, кто будет королевой, тоже никто не сомневался. Наследница древнего рода подходила для этой роли лучше всех. Одно удивляло приближенных Рыжего — влюбленные не торопились соединиться в законном браке. Сколько ни намекал Сэнхан на желательность такого шага, но Мэй лишь отмахивался да отшучивался. Шутил он, правда, со странным выражением лица, словно пристраивал шею на плаху. Согласитесь, это очень странно, когда мужчина и женщина, делящие ночью одно ложе, старающиеся не расставаться даже на пол дня, так старательно обходят столь естественную тему, как супружество. Казалось бы, пустяк какой, но вскоре вслед за крайне подозрительным Дайнаром насторожились Тайго с Сэнханом, и не только они одни. И стали подмечать за Мэем и Хелит другие странности. Например, они никогда не заговаривали о будущем и ничего далее коронации не планировали. Зная характер Мэйтианна, его друзья и братья очень скоро начали терзаться самыми дурными предчувствиями. Что-то должно было случиться, что-то плохое и непоправимое. Чересчур уж все хорошо и благостно складывается. Так не бывает. Особенно с человеком, родившимся в Лойсов день.

Если допустимо сравнение жизни в красивом замке в окружении друзей и доброжелателей, почитаемой и лелеемой, с существованием на самом дне преисподней, то — да! Хелит обитала в аду. С одной стороны, она сходила с ума от тоски по детям, а с другой стороны, видеть каждый день, как самый достойный и единственный во всех мирах мужчина из последних сил пытается не выдать своей боли, как неумолимо меркнет свет в его глазах, не просто невыносимо, а по настоящему убийственно.

«А вдруг весь этот год всего лишь видение во время агонии на операционном столе? Я просто сплю и вижу сон, а потом либо по-настоящему умру, либо выкарабкаюсь, чтобы хотя бы еще немного побыть рядом с детьми, чтобы судиться с Сашкой из-за квартиры, чтобы получить инвалидность по онкологии… Чтобы жить без Мэя, без Аллфина и Сэнхана, без Ранха и без Итки», — все чаще и чаще думалось Хелит. — «Боже, как же все запуталось!»

О таких перемещениях лучше всего смотреть в кино или в книгах читать, но самой выбирать между любимыми, между мирами, между счастьем быть со своим ребенком и счастьем подлинной любви — увольте.

Хотя, по правде говоря, на самом деле не было никакого выбора. По крайней мере, для Хелит. Рожая Игоря, а затем Алину она знала, что отныне она принадлежит только им, и только их счастье и благополучие имеет значение. Иначе не стоит вообще заводить детей. И никаких попреков, вроде: «Я отдала тебе всю жизнь, а ты…» У тебя есть выбор и, делая его, надо помнить о том, что ты привносишь в мир Живую Душу, а не заводишь новую игрушку.

И самое жуткое, что Мэй-то как раз понимал это лучше всех.

Вот почему Хелит не могла заставить себя утром встать, собраться, взять на конюшне вновь обретенную мисс Пэрис Хилтон и отбыть в сторону Лот-Хишши. Что же это — поцеловать Мэя, сказать ему: «Прощай, мой любимый! Удачного тебе царствования и всего наилучшего!», а потом развернуться и уйти? Кем же надо быть, чтобы сделать ему так больно? Кем надо быть, чтобы причинить себе такую муку?

Солнце медленно садилось. Мор-Киассу обдувал теплый южный ветер. Он шелестел полотнищами флагов, шуршал бумагами, горой сваленными на столе в кабинете Мэя. Окно было распахнуто настежь. Закат выдался удивительный — абсолютно золотой. Золотом пылало все небо, по нему плыли облака червонного золота, сусально переливалась черепица крыш, а вдаль утекал золотой расплав Сироны.

Хелит постояла в дверном проеме, зачарованная весенним роскошеством заката, впитывая впечатления каждой клеточкой, чтобы навсегда запомнить и запечатлеть в сознании это сказочное зрелище. Мэй делал вид, что поглощен исключительно чтением отчетов.

— Завтра я поеду в Тир-а-лисс, — сказал он. — Один.

— Как завтра? Через три дня у тебя коронация, — удивилась девушка.

— Помню.

— Я могу поехать с тобой? — поинтересовалась Хелит.

— В том нет никакой нужды.

Сказал, как отрезал, без малейшей возможности возразить.

И не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться — Рыжий решил облегчить ей задачу. Великодушно и милосердно хочет избавить от тяжелой сцены прощания. Он ведь сильный, а потому может себе позволить роскошь жертвовать.

— Мэй…

— Так будет лучше, — молвил он хладнокровно. — Для всех.