Злое счастье

Обычно на других царедворцев его ледяной тон действовал, как ковш ледяной воды на дерущихся котов. Но только не на леди Гвварин.

— Нехорошо подслушивать, — огрызнулась она.

Подслушивал, конечно, не сам король, а человек ир'Брайна, он же красочно и в лицах пересказывал дословно, о чем беседовала леди Хелит со своим телохранителем-ангай. Шпиону пришлось долго извиняться за то, что ему приходится повторять такие слова в присутствии Верховного короля, ведь леди выражений не выбирала.

— Дружина Мэйтианна'илли и отряды лорда Тиншера прекрасно справляются с задачей. Они сдерживают дэй'ном во главе с Верховным вигилом по рубежу Бобрового ручья.

— Граница проходит гораздо восточнее, — упрямо напомнила Хелит.

— Тир-Луниэн граничит не только с Чардэйком. Мы вынуждены держать большую армию на юге, где молодые короли-нэсс регулярно устраивают опустошительные набеги, я уж не говорю о севере…

— Тогда почему же вы не позволяете мне вернуться домой, государь? — не сдавалась девушка.

«Чтобы ты там еще ближе сходилась с Рыжим?» — подумалось Альмару. — «Если правда хотя бы четверть того, что говорят про него и тебя, прелестная дева, то мысль о короне уже посетила голову Мэя. И не раз. Меня бы уже точно посетила».

— Вы хотите правду, миледи?

— Неплохо было бы, — буркнула она.

— Мне не дает покоя предсказание Читающей, и я лишь пытаюсь подстраховаться лишний раз, — честно сказал король. — Здесь, на моих глазах вы будите под контролем, а я стану уверен, что вы не плетете сеть заговора в каком-нибудь пыльном затянутом паутиной углу алаттского дворца. От Алатта до Эр-Иррина всего пять дней пути, а до Лот-Алхави — целых восемнадцать. Чувствуете разницу?

Хелит по-кошачьи сощурилась и усмехнулась. Она, верно, предполагала нечто подобное, но не ждала, что черноглазый владыка окажется настолько откровенен.

— Вы уверены, что паутины плетут исключительно по темным углам провинциальных замков? По-моему, все заговоры рождаются исключительно в светлых и просторных залах королевского дворца. Нет?

— Скажу больше, большую часть идей заговорщикам подкидываю я сам. Не лично, разумеется.

Видит Небесный Игрок, королю нравился этот разговор все больше и больше.

— А вы хотите услышать правду, государь?

— С превеликим удовольствием.

— Вы утратили представление о реальности и за балами и весельем забыли, что, если с нэсс или ангай можно договориться, то с дэй'ном это невозможно. И ваша безучастность внушает властителям Чардэйка новую надежду на то, что им удастся оторвать у Тир-Луниэна еще немного земли.

Король слушал внимательно и не перебивал.

— Правда за правду, моя леди, — улыбнулся он. — Отчего вы так рветесь в Алатт? Только не надо про укрепление стен и прочие мужские забавы, до которых даже Ридвен Ястребице не пристало нисходить.

— Алатт — мой дом, — чопорно ответствовала Хелит.

— И от него до Эр-Иррина всего пять дней верхом?

Намек был слишком прозрачен, чтобы его не понять. И Хелит задумалась. Может быть, впервые по настоящему серьезно за все время, прошедшее с момента пробуждения на берегу пограничной злой речушки. Даже тот шуточный поцелуй ни в коей мере не сделал их с Мэем ближе. Было бы откровенной ложью говорить, что Хелит никогда не думала о Рыжем как о мужчине. В юности, должно быть, он был необычайно, почти трепетно красив, но столетие войн стерли всяческую миловидность с его лица, оставив лишь суровые линии черт нелегкой зрелости. Но что значит мужская красота в сравнении с силой личного обаяния? А Мэй был необычайной личностью, и что таиться, Хелит все время пребывала под его влиянием. Впрочем, как и все остальные, кто умудрился познакомиться с Рыжим близко.

Альмар, сам того не желая, заставил Хелит поразмыслить на своими чувствами к Мэю, а заодно решить, что корона Верховного правителя гораздо больше подошла бы именно Рыжему. Тир-Луниэн бы точно не пожалел о таком короле. Надо быть осторожнее с намеками.

— Верно, — согласилась неожиданно Хелит. — И по этой причине тоже. Разве князь Мэй не достоин любви?

А мысленно добавила: «И короны!»

— Достоин, — охотно согласился Альмар. — Но сомневаюсь, что он способен ответить взаимностью. Даже вам, миледи.

«Скотина ты, снисходительная, а не король!» — зло подумала девушка.

— Странно, что при всем при этом вы не сомневаетесь в его отваге и доблести, государь, — заявила она, глядя королю прямо в глаза.

Альмар промолчал в ответ, но его сочувствие ощущалось прямо таки физически.

«Бедная девочка, может быть, Мэй и хотел бы тебя полюбить, но душа его мертва и на её покрытой пеплом желаний равнине может взрасти лишь чертополох честолюбия да полынь мести», — размышлял он, помимо воли любуясь нежным профилем алаттки. — «Видимо, это еще одна фамильная черта — любить суровых жестоких мужчин, закованных в броню чести. Это так романтично… Но твоя мать, милая Хелит, была все же несчастна. Я точно знаю».

Нет, Альмар не был злопамятен, но всегда оставался внимателен к мелочам и деталям.