Злой

— Не нужно, — сказал Гальский, напряжённо вглядываясь в силуэт ЗЛОГО, едва проступавший в полутьме. «Таким я его себе и представлял, — с удовлетворением подумал он. — Как приятно наблюдать за этим человеком».

ЗЛОЙ сел возле Гальского, заложив руки в карманы.

— Нужно решить, — начал он.

В это время открылась дверь в квартире дворника, и из неё вышла старая женщина.

— Кто там взял лавочку? — крикнул сварливый голос. — Это вам не Саський сад! Поставьте на место!

— Тётка, — примирительно сказал ЗЛОЙ, — товарищу стало плохо. Я сейчас поставлю.

— Плохо, черти бы вас побрали! — ругалась дворничиха. — Вам, пьянчугам, всегда плохо. А водку хлестать хорошо?

Гальский улыбнулся своему соседу, такая же улыбка осветила и сухое худощавое лицо ЗЛОГО — неожиданно они ощутили себя настоящими товарищами. Брань дворничихи, казалось, связала их одним узлом. Почему? В таких случаях объяснить что-либо невозможно.

— Пойдём, — сказал Гальский.

ЗЛОЙ схватил скамеечку и поставил её возле дворничихи. Гальский вышел на улицу и тяжело присел на одну из железных подпорок, украшающих внизу каждые варшавские ворота. Тут же возле него резко затормозил грузовик. Из кабины выскочил красивый ладный мужчина в форме шофёра городского автопарка и обратился к ЗЛОМУ, выходившему из ворот:

— Шеф! Идите-ка сюда! — и он указал на крытый брезентом кузов машины.

Гальский растерянно обернулся к ЗЛОМУ, но на лице того не было ни малейшего удивления. Из-под брезента выглянуло сарматское усатое лицо в фуражке.

— Подсадите его, шеф, — быстро проговорил Калодонт, указывая на Гальского.

Не успел Гальский и глазом моргнуть, как очутился в кузове, ловко, хотя и не очень осторожно подсаженный сильными руками ЗЛОГО и Генека Шмигло. В кузове уже сидел на скамье кто-то, наклонившись и закрыв лицо руками. Гальский был окончательно сбит с толку: быстрая смена событий, слаженные действия этих людей и, главное, странные отношения, связавшие шофёра городского автопарка со старым пенсионером-киоскёром и с человеком, которого считали грозой Варшавы, — всё вместе взятое превзошло его самые смелые и фантастические представления.

Между тем прибывшие не теряли зря ни минуты: молодой шофёр тихо и поспешно рассказывал ЗЛОМУ о каком-то случае, погоне, указывая на человека, сидевшего в позе отчаяния в глубине кузова, и на большой пакет посреди платформы. Постепенно Гальский стал кое-что понимать и включился в разговор.

— Это может быть Марта, — внезапно отозвался он слабым, но выразительным голосом, — я думаю, что…

— Очевидно, — бросил ЗЛОЙ. — Мы едем туда. А что нам делать с этими билетами, как вы думаете? — обратился он к Гальскому.

Гальский ощутил радостное волнение: «Эти билеты. — молниеносно сообразил он, — наше спасение!»

— Я думаю, — сказал он, — что мы передадим их Дзярскому. Вот будет сенсация, правда?

— Прекрасно! — тихо воскликнул ЗЛОЙ; его блестящие серые глаза засияли благодарностью. — Гениальная мысль, доктор! — Видно было, что он сразу, с одного намёка, оценил все последствия такого смелого шага.

«Вот это человек! — почти с восторгом подумал Гальский, — теперь я понимаю, почему он действовал так успешно. Ему ничего не нужно объяснять».

ЗЛОЙ придвинулся к почтальону и деликатно взял его за плечо.

— Пан!

— Милиция! — закричал Антоний Пайонк в новом припадке истерии, но тут он увидел белые глаза ЗЛОГО, и голос его постепенно стал затихать, как в репродукторе.

— Так, — сказал ЗЛОЙ, — я вижу, несмотря ни что, вы человек рассудительный. Ни один волосок не упадёт с ваших усов, если вы поведёте нас туда, где держат эту девушку.

— Хорошо, — ответил Антоний Пайонк тем самым вежливым и спокойным голосом, каким он обращался к коллегам-почтальонам, прежде чем они расходились по своим участкам. Он был очень рад, что не придётся давать никаких показаний.

— Выгонят меня, наверное, с работы, — пробормотал Генек Шмигло, садясь в кабину вместе с Пайонком, — я оставил новенький автобус без присмотра, холера! Хоть бы успеть, а то местные крестьяне переделают его на ригу.

ЗЛОЙ положил ладонь на стиснутые руки Витольда Гальского.

— Спасибо вам, — неожиданно сказал он.

Грузовик тронулся с места, свет фонаря ворвался под брезент. На пальце ЗЛОГО красноватым блеском сверкнул крупный бриллиант.

— С этого всё и началось? — тихо сказал Гальский, указывая на перстень.

— Да, — подтвердил ЗЛОЙ. — С этого. Когда-нибудь я вам расскажу. Перстень — память о страшном грехе.

Грузовик замедлил ход у перекрёстка.

— Маршалковская, — сказал Калодонт, откидывая брезент.

Оливковый «гумбер» с тихим гудением въехал в гараж. Вильга оставил ключ в машине и не спеша поднялся наверх. В гараже было темно и пусто, слышался только звук изредка капавшей воды из неплотно прикрученного крана в углу. Не зажигая света, он прошёл через ремонтную мастерскую; отсвет ясной ночи грязноватыми полосами падал сквозь пыльные квадратные окна на столы и инструменты.