Злой

— Нет, — возразил Меринос, закуривая сигарету, на завтра не хватит. Завтра должны быть задействованы двести, а то и больше лихих парней, которые обеспечат людям из билетного отдела все условия для быстрой и продуктивной работы. Завтра придётся работать в бешеном темпе, а потому мы должны втиснуть между контролёрами лучших варшавских специалистов по сбыту левых билетов. Шая, ты пойдёшь на Грохув и на Охоту, на Маримонт и на Волю. Мобилизуешь самых крутых ребят на сегодня, на десять часов вечера, и соберёшь их в развалинах того дома, что на Маршалковской и Свентокшизской. Проведём совещание. И я туда приду.

— Пан председатель?! — с невероятным удивлением воскликнул Крушина.

— Да, и я, — холодно оказал Меринос, — на сей раз и я. В тех развалинах, внизу, в подземелье, есть большой зал. Там их и соберёшь. Ты понял, о чём идёт речь? — перевёл он свой взгляд на Шаю.

— Мне что, — бросил тот, переходя на жаргон, — всё как надо сбацаем, пан председатель.

— Роберт, — распорядился Меринос, указывая на Шаю, — возьми у Вильги и дай ему какую-нибудь машину. Чтобы он не ездил в трамваях. А ты, Лёва, немного поспи. У меня дома, ясное дело, — он сердито усмехнулся, заметив страх на лице Зильберштейна. — Эту тысячу штук возьми с собой, — добавил Меринос, указывая на пакет с настоящими билетами. — Мы завтра продадим их не меньше чем по двести злотых за штуку. В море фальшивых билетов настоящие будут на вес золота, — улыбнулся он, как мальчик, отколовший пакостный, но ловкий номер. — Вот увидите, наши люди сами станут предостерегать от фальшивых билетов. Ну и потеха же будет! Роберт! То, что сделает Цепурский, тоже привезёшь ко мне на Кемпу, а потом…

Он неожиданно замолчал на полуслове, посмотрел на дверь и насторожился; выражение его лица стало тревожным и угрожающим. Все повернули головы туда, куда смотрел Меринос, и увидели, как дверь медленно открывалась. Наконец она отворилась, и на пороге показалась невысокая худощавая фигура в чёрном пиджачке из альпака, в котелке и с зонтиком. Человек вежливо снял котелок, обнажив блестящую лысину, и, словно скромный проситель, озабоченно улыбнулся.

— Можно? — очень робко и вежливо спросил он.

— Вам к кому? — прозвучал в полной тишине металлический голос Мериноса; в этом голосе было старательно скрываемое беспокойство.

— Я, — заколебался вошедший, — в кооператив «Торбинка».

— Директора нет, — вырвалось у Зильберштейна, — он болен.

— Чего вы ищете, пан? — бесцеремонно спросил Меринос. — Что вам нужно?

Пана в, котелке, казалось, ошеломил этот вопрос. Собственно, так оно и было. Он ведь не мог сказать, что хочет передать всех присутствующих в руки милиции. Посетитель лихорадочно искал в памяти аналогичные сцены из прочитанной им в огромном количестве детективной литературы и не находил ничего, что подходило бы к этой ситуации.

— Пан председатель! — вдруг воскликнул Крушина, — это же тот пан, который спас вам жизнь на ярмарке!

Меринос с минуту молчал.

— А-а, тот пан, — криво усмехнулся он. — Вы, вероятно, пришли меня навестить?

— Именно так, — приветливо ответил пан с зонтиком, — меня очень огорчало, что я ничего не знаю о вашем здоровье.

Меринос ощутил необъяснимый, но отчётливый страх.

— Не мог бы я узнать вашу фамилию? — серьёзно и вежливо спросил он. — Я очень хотел отблагодарить вас за оказанную тогда помощь.

— Конечно, почему бы и нет? — благодушно ответил вошедший.

Наступила напряжённая тишина. Крушина, Зильберштейн, Шая, сами не зная почему, почувствовали себя зрителями на драматическом спектакле.

— Моя фамилия, — сказал пан в котелке, — Дробняк, Йонаш Дробняк. Как видите, пан председатель, моё имя в чём-то символично. — Эти слова сопровождались такой непонятной улыбкой, что в сердце Филиппа Мериноса закралось неясное, более того, странное чувство суеверного страха.

— Дорогой пан Дробняк, — сказал Меринос, — на следующей неделе я охотно встречусь с вами за чашкой кофе и постараюсь принести вам что-нибудь на память в знак благодарности за помощь. — По мере того как он произносил эти вежливые слова, Меринос постепенно успокаивался. «Что за наваждение, — подумал он, — этот идиотский страх. Это же всего-навсего симпатичный старик. Ничего он не знает, ничего не слышал». — А сейчас… — улыбаясь, закончил Меринос, — я, видите, очень занят. Работа, работа, дорогой друг. А может быть, вы скажете, что вам нужно, уважаемый пан Дробняк?

Йонаш Дробняк улыбнулся, извиняясь, часто заморгал, после чего слегка поклонился Мериносу и остальным присутствующим. Затем медленно сунул руку под пиджак, будто бы в карман, где обычно носят в целлофановой обёртке удостоверение личности.

— Мне прежде всего нужно, — слегка гнусавя, взволнованно сказал он, — чтобы вы все подняли руки вверх и спокойно повернулись к стене!

С этими словами он вытащил из-под мышки огромный сверкающий браунинг типа «гишпан 9», проявив ловкость и сноровку, свидетельствующие о его умении пользоваться этим оружием, и обвёл дулом комнату, не пропуская никого из присутствующих. Одновременно он отступил на шаг в сторону, чтобы не стоять напротив двери.