Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…

Почему хам не среагировал на слово «дебил»?

– Нет, колбаса! Трутень!

– Трутень?

Пронимает.

– Трутень, трутень!

Получи, атлет, гранату.

– Трутень!

Юность в предвкушении кровопускания и костоломства забыла о качании, раздвигании, обмахивании.

– Трутень!

Осе тоже надоела рыжая геометрия.

А евнуху надоели мои намеки на его маленькую зарплату и неудовлетворенные амбиции.

– Да я тебя голыми руками порву!

Бита самонадеянно брошена.

– Наизнанку выверну!

– Дай ему, Сом, в рыло! Дай!

Жажда зрелища потеснила сексуальную озабоченность.

– Сом, я на тебя ставлю рубль!

На десять раундов, и тем более двенадцать, растягивать поединок не имело смысла.

Чемпионский пояс все равно не дадут – ни по версии федерации «Пнево», ни по версии федерации «Кронино».

Два запрещенных удара – и одним калечным стало больше.

По крайней мере, на неделю отдых в постельке амбалу гарантирован.

Я сорвал яблоко и положил на грудь вырубленного задиры.

– Прости, трутень!

Юность пыталась энергично покинуть гамак – то ли для оказания первой медицинской евнуху, то ли для погони за мной.

Место будущей ночной засады определилось.

А пока я рванул на личный рекорд по стипл-чезу.

Глава 10 Вибрационная готовность

На закате я вернулся к созревшей юности.

В гамаке серела пустота.

На месте, где я оставил недобитого трутня, лежала срезанная желтая роза.

Хорошо, что не две, в память о скончавшемся…

Осмотрелся.

Желтая роза с зелеными шипами свидетельствовала о госпитализации охранника.

Огляделся.

Путь для снежного человека-и-компании открыт.

Я перенес центр собственной тяжести за холодный чугун ограды.

В неподвижном гамаке лежал приготовленный юностью плед.

Я качнул будущую колыбель противоестественной любви.

До звездного неба и черного сада оставалось минут сорок.

Я прокрался к окнам коттеджа.

Отсутствие в саду новых боевых единиц с бейсбольными битами обнадеживало.

В крайнем окне, распахнутом настежь, – приглушенный свет.

Отступаю в раскидистую тень.

Теперь можно незаметно и безнаказанно заглянуть внутрь.

За тонкой москитной сеткой – юность.

Так-так.

На полу.

Мается, бедняжка.

В чем-то мятом и полупрозрачном.

Ни фига себе…

В каждой руке – по вибратору.

Как бы не довела себя до коллапса.

Оставляя юность в поиске удовлетворяющей истины, возвращаюсь к гамаку.

Сумрак повысил концентрацию звезд.

Деревья сплелись в огромное, шелестящее, ночное древо.

Только утро вернет им прежний облик.

Пора и мне слиться с окружающей действительностью.

Я залег на сыру землю между гамаком и окном юности.

Если она рванет к гамаку – я успею в самый щепетильный момент.

Если он попросится в окно – я тоже не опоздаю на конечный спуск.

Уткнувшись подбородком в скрещенность ладоней, отдался засадному искусству.

Почти не дышать.

Тем более перегаром.

Работать на бронхиальном уровне.

Без легких и плевры.

Совсем не шевелиться.

Если мускулы затекут, не хватит резкости броска.

Слушать.

В темноте слуховой аппарат важнее зрительного и нюхательного.

Слушать.

Чтобы не обошли сзади.

Слушать.

Чтобы не прошли спереди.

Слушать.

Над головой что-то невнятно лопнуло и тяжело колыхнулось.

Тело – в напряг.

Принял между лопаток четверть килограмма с ускорением.

Яблоко, отстегнушись от ветки, долбануло по хребтине.

А если бы в темечко?

С такими плодами можно не только открыть все законы полового тяготения, но и кое-что вдобавок из области сельскохозяйственной психологии.

Глава 11 Ночное соитие

Приютившая меня у корней яблоня сжалилась и прекратила бомбардировку плодами.

Спина поднывала от фруктового массажа.

Я вызвал призрак шефа посекретничать.

Шеф, невидимый в темноте, зло прошептал:

– Что это – засада или фотосессия?

– Засада на снежного человека или, возможно, сразу троих.

– Справишься с тремя-то?

– Алексей Николаевич, я без драки постараюсь. Мне же главное – запечатлеть ответственный момент. Получить неопровержимую визуальную улику для Кремля. А вы сами разберетесь – что, как и зачем.

– Но ты-то, Денис, постарайся его все-таки физически зафиксировать на юности. И не торопись – пусть вставит поглубже.

– Легко сказать…

– В таком положении он вряд ли окажет достойное сопротивление.

– Алексей Николаевич, а если все таки для сношения прибудут все трое снежных – большой, средний и маленький?

– Давай посчитаем. Допустим, один обслуживает Пнево, второй – Кронино, а третий курсирует между.

– Выходит – полтора сношателя?

– Полтора не полтора, но один лучше, чем два.

– А трое хуже, чем двое.

– Не исключено, Денис, не исключено, что заявятся в полном составе.

– Вы уверены, Алексей Николаевич?

– Прикинь сам. Если они всегда наведываются к бабам втроем…

– Один трахает, двое прикрывают?

– Думаю, причина лежит в гинекологической области.

– Понятно.

– Что тебе, Денис, понятно?

– Снежная троица не знает, окажется ли очередное влагалище достаточно форматным.

– Верно.

– Поэтому сначала пробует введение гигант.

– Правильно, Денис. Не войдет член гиганта – войдет член среднего.

– Ну, а при неудачной попытке среднего в игру вступает маленький.

– Значит, у Вампираньи лоханка подошла к пенису гиганта?

Но шеф без ауфвидерзейна всосался в почву.

Я, опираясь на руки, медленно приподнялся.