Злой гений Нью-Йорка

— Будьте снисходительны к нему, — посоветовал Вэнс. — Спишите эту чудаковатость на научный склад ума. Представьте себе, что этот человек постоянно имеет дело с межзвездными пространствами, световыми годами и гиперфизическими измерениями. Что они означают, в сравнении с микроскопическими параметрами нашей планеты?.. Он храбрец, этот Арнессон. Странный малый, но весьма занятный.

Сам Вэнс взялся за это дело с несвойственной ему неохотой: пришлось надолго отложить переводы Менандра. Фило стал злым и раздражительным, и все это свидетельствовало лишь о том, что его сильно мучает пока неразрешимая проблема. Каждый вечер после ужина он отправлялся к себе в библиотеку и подолгу читал. Но сейчас это были не классические произведения, которые услаждали его душу. Вэнса на данном этапе больше занимали научные труды с такими названиями, как «Психология безумия», «Отклонения в психологии», «Комплекс убийцы», «Безумие гения» и тому подобные.

Много часов Фило проводил за изучением полицейских отчетов. Дважды он навещал Дилларов и один раз отправился к миссис Драккер в сопровождении Белль Диллар. Как-то вечером ему даже удалось вместе с Драккером и Арнессоном обсудить концепцию де Ситтера о физическом пространстве, условно именуемым «псевдосфера Лобачевского». Но в эту сложную беседу Вэнс вступил, скорее всего, для того, чтобы лучше понять Драккера как человека. Кроме того, Фило читал труды Драккера, чтобы лучше ориентироваться в его теориях, а также еще раз просмотрел трактат о гамбите Парди.

В воскресенье, по прошествии восьми дней с убийства Робина, он заявил мне:

— Увы, Ван! Эта проблема слишком тонка и изысканна. Никакое стандартное полицейское расследование не в состоянии разгадать эту тайну. Она лежит в какой-то непостижимой области головного мозга. И то, что здесь участвуют детские стишки, как раз и является самой страшной частью всего преступления. Ужасает еще и то, что один удачный маневр не остановит преступника. Смерть Птенца Робина не станет заключительной частью этой удивительной постановки. Извращенное воображение, придумавшее это зверское убийство, не остановится на достигнутом. Этого ему будет мало, оно никак не может насытиться, оно проявит себя еще раз, как только ему для этого представится удобный случай…

На следующее утро его мрачные предсказания сбылись. В одиннадцать часов мы отправились в кабинет к прокурору, чтобы выслушать очередной отчет сержанта и разработать план дальнейших действий. Хотя со дня смерти Робина прошло уже целых девять дней, следствие не продвинулось ни на шаг. Газеты негодовали, жестоко обвиняя в медлительности и бесполезности всю полицию в целом и сотрудников окружного прокурора в частности. Именно поэтому Маркхэм показался нам особенно мрачным в то утро, когда он, здороваясь с нами, старался не поднимать глаз. Хит еще не подъехал, но когда все же через несколько минут он предстал перед нами, все тут же поняли, что он обескуражен, ибо случилось нечто из ряда вон выходящее.

— Сэр, мы упираемся в неприступную кирпичную стену всякий раз, когда пытаемся что-то анализировать или делать какие-то выводы. За каждым поворотом — непреодолимое препятствие, и ничего более, — пожаловался он после того, как дал подробный отчет о деятельности своих подопечных. — Ни у кого нет и тени мотива, и если не считать Сперлинга, то тут даже и случайных совпадений выявить не удалось. Я все же склоняюсь к мысли, что это был какой-то случайный мошенник, волей судьбы очутившийся в данном месте. Он зашел в подвал, в клубную комнату наших стрелков и спутал нам все следы.

— Такие случайные воришки, сержант, — тут же возразил Вэнс, — полностью лишены какого бы то ни было воображения. У них ума не хватит на то, чтобы разыграть маленькую сценку, да еще присовокупить к этому изрядную долю юмора. А вот наш деятель, который разделался с Робином, имел воображение и был к тому же шутником. Ему понадобилось не просто убить беднягу Робина, но и разыграть при этом чуть ли не театрализованное костюмированное представление с прологом и эпилогом. Просто безумие какое-то! Ну, а если достопочтенная публика все же не оценит его тонких намеков, он на всякий случай, ну так, чтобы подстраховаться, параллельно пишет письма в центральные газеты… Ну, что вы скажете теперь? Стал бы так себя вести заезжий мошенник-воришка или даже грабитель-головорез, окажись он в большом городе, но в малознакомом месте?

Хит нервно курил, видимо, не зная, что ответить, и раздраженно поглядывал в сторону Маркхэма, не решаясь начать первым.

Наконец, тяжело вздохнув, он заговорил, видимо, посчитав, что пауза затянулась: