Злой король

– Полагаю, нет, – перебивает он. – В конце концов, ты же понимаешь, как опасно посадить Оука на мое место. Он повзрослеет всего на год. Он не будет готов. И через несколько месяцев ты прикажешь мне отречься в его пользу или заключить соглашение, которое потребует от нас взаимного доверия, тогда как сейчас я доверяюсь тебе без всякой надежды на взаимность.

И с какой только стати я надеялась на его согласие сохранить все как есть?

Кардан дарит мне сладчайшую из своих улыбок.

– Возможно, тогда ты станешь моим настоящим сенешалем.

Стискиваю зубы. Было время, когда я не смела и мечтать о должности сенешаля. А теперь она представляется мне незначительной. Власть заразительна. Власть алчна.

– Берегись, – предупреждаю я. – Мне под силу сделать так, что эти месяцы покажутся тебе бесконечными.

Кардан продолжает беззаботно улыбаться.

– Какие еще будут распоряжения? – спрашивает он.

Стоило бы рассказать ему об Орлаг, но я представляю, какое ликование вызовет ее предложение, и понимаю, что не вынесу этого. Я не могу допустить этот брак и не в том сейчас настроении, чтобы забивать голову мыслями о нем.

– Не упейся завтра до смерти. И присмотри за моей сестрой.

– Тарин, кажется, сегодня в полном порядке, – замечает он. – Розы на щеках и улыбка на устах.

– Позаботься, чтобы так все и осталось.

Он поднимает брови:

– Уж не хочешь ли ты, чтобы я соблазнил ее и убил Локка? Могу, конечно, попробовать. Касательно результата ничего не обещаю, но тебя моя попытка может и позабавить.

– Нет-нет, ни в коем случае не делай этого, – тороплюсь я и не понимаю, почему его слова вызвали у меня приступ паники. – Я имела в виду, не позволяй Локку проявлять его худшие наклонности, когда Тарин рядом, вот и все.

Прищуривая глаза, Кардан спрашивает:

– Разве ты не должна настаивать на обратном?

Вероятно, для Тарин было бы лучше узнать всю правду о Локке как можно скорее. Но она моя сестра, и мне не хочется причинять ей боль. Я качаю головой.

Кардан делает неопределенный жест.

– Смотри сама. Твоя сестра будет завернута в атлас и мешковину, и это защитит ее от нее самой.

Встаю.

– Совет хочет, чтобы Локк устроил какое-нибудь представление для Гримсена. Если ему понравится, возможно, кузнец изготовит тебе чашу, в которой никогда не кончается вино.

Кардан бросает на меня загадочный взгляд из-под ресниц и тоже поднимается. Берет мою руку.

– Того, что редко, слаще нет, – говорит он и целует тыльную сторону ладони.

Я вспыхиваю, жар катится по коже… Так некстати.

Когда выхожу, группка придворных толпится в коридоре, дожидаясь разрешения вернуться в комнаты. Сестра выглядит неважно, но, увидев меня, изображает широкую фальшивую улыбку. Один из юношей подобрал музыку к лимерику и играет ее снова и снова, быстрей и быстрей. Их хохот плывет по коридору и звучит в моих ушах вороньим карканьем.

Проходя по дворцу, попадаю в зал, где собрались несколько придворных. На ковре у камина расположился королевский поэт и сенешаль прежнего Верховного Короля Элдреда Вал Морен. Он поджаривает угря в языках пламени.

Вокруг него расселись художники и музыканты-фейри. После гибели большей части королевской семьи Вал Морен оказался в центре одной из придворных группировок – Круга Жаворонков. В волосах у него запутались ветки ежевики, он что-то негромко напевает. Смертный, как и я. А еще он, возможно, сумасшедший.

– Выпей с нами, – предлагает один из Жаворонков, но я отказываюсь.

– Милая маленькая Джуд! – Вал Морен смотрит в мою сторону, в его глазах пляшут огоньки. Он начинает сдирать обгоревшую корочку и принимается за нежное белое мясо угря. Не переставая жевать, спрашивает: – Почему ты до сих пор не пришла ко мне за советом?

Говорят, что некогда он был любовником Верховного Короля Элдреда. Жил при Дворе задолго до того, как мы с Тарин появились здесь, и, несмотря на это, никогда не подавал вида, что нас объединяет смертность. Не пытался помочь, сблизиться, чтобы мы не так сильно чувствовали свое одиночество.

– А у вас есть что посоветовать?

Он кладет глаз угря в рот и смотрит на меня. Глаз, поблескивая, лежит на языке, пока Вал Морен не проглатывает его.

– Может быть. Но это мало что значит.

Я так устала от загадок…

– Дайте угадаю. Потому что, когда я попрошу совета, вы его не дадите?

Он хохочет. Смех звучит сухо и гулко. Интересно, сколько ему лет? С этими веточками ежевики он выглядит совсем молодым, но смертные не стареют, пока не покинут Эльфхейма. Даже по чертам лица невозможно определить его возраст, но я вижу по глазам.

– О, я дам тебе прекраснейший из советов. Но ты ему не последуешь.

– Тогда какой от вас прок? – спрашиваю и отворачиваюсь. У меня нет времени, чтобы заниматься гаданием по строфам его бесполезных виршей.

– Я превосходный жонглер, – сообщает Вал Морен и вытирает руки о штаны, оставляя масляные пятна. Потом лезет в карман и достает камень, три желудя, кусок хрусталя и какую-то дужку. – Видишь ли, жонглирование – это всего лишь одновременное подбрасывание в воздух двух предметов.