Злой король

– Ради Кардана, – отвечаю я. Остальное не договариваю: потому что его мать еще жива, а моя – нет, потому что даже если он ненавидит тебя, то по крайней мере у него будет возможность сказать тебе об этом.

Леди Аша начинает подниматься по лестнице, но на ходу один раз оборачивается и бросает на меня недоуменный взгляд.

Нужно узнать, на месте ли Балекин, жив ли он. Спускаюсь ниже, одной рукой нащупываю стену в темноте, другой сжимаю меч.

Слышу, как Призрак окликает меня по имени, наверное, потому, что наверху неожиданно появляется Аша, но я продолжаю упорно двигаться дальше. Ноги переступают по спиральной лестнице все быстрее и уверенней.

Камера Балекина пуста. Решетка исковеркана и сломана, богатые ковры напитались водой и покрыты песком.

Орлаг похитила Балекина. Увела принца Фейриленда прямо у меня из-под носа.

Проклинаю собственную недальновидность. Знала, что они встречаются, строят совместные планы, но из-за Никасии была уверена, что Орлаг действительно хочет сделать Кардана женихом моря. Я и подумать не могла, что Орлаг будет действовать, не дожидаясь ответа на свои требования. Мне и в голову не приходило, что когда она грозила забрать кровь, то подразумевала Балекина.

Балекин. Без Оука возложить на его голову корону Эльфхейма будет трудно. Но если бы Кардан отрекся, то это означало бы следующее: период нестабильности, новая коронация и еще один шанс для Балекина получить власть.

Думаю про Оука, который не готов ко всему этому. Думаю про Кардана, которого нужно убедить, что он должен еще раз поклясться мне, особенно теперь.

Я все еще ругаю себя, когда слышу удар волны о стены – такой тяжелый, что Башня вибрирует. Призрак снова выкрикивает мое имя, но на этот раз голос его ближе, чем я ожидала.

Поворачиваюсь и вижу, как он появляется на другом краю помещения. Рядом с ним трое из морского народа – смотрят на меня бледными глазами. Мне требуется секунда, чтобы уловить все детали и заметить – Призрак не связан, ему ничто не угрожает. Он – предатель.

Меня бросает в жар. Хочется прийти в ярость, но чувствую только шум в голове, который глушит все…

Море снова обрушивается на берег, ломится в стену Башни. Радуюсь, что Закат в руке.

– Почему? – спрашиваю я и слышу, как в уши волнами прибоя плещут слова Никасии: «Кто-то, кому ты веришь, уже предал тебя».

– Я служил принцу Дайну, – говорит Призрак. – Не тебе.

Начинаю что-то говорить, но позади раздается шорох. Затылок пронзает боль. После – ничего.

Книга 2

Украли крошку Бриджит

На семь предолгих лет;
Когда она вернулась,
Подруг у ней уж нет.
Ее забрали снова,
Когда еще спала,
Но глазки не открыла,
От горя померла.
Бриджит упокоили
В озерной глубине,
На фиговых листочках
И ждут, проснется ль, не…

Уильям Аллингэм, «Фейри»

Глава 22

Прихожу в себя на дне моря.

Поначалу паникую. В легких вода, на грудь страшно давит. Открываю рот, чтобы закричать, и звук выходит, но не тот, что я ожидала. Отказываюсь от таких попыток и сквозь испуг осознаю, что не утонула.

Я жива. Дышу под водой – тяжело, с трудом, но дышу.

Подо мною кровать, вырезанная из кораллового рифа, покрытого водорослями; длинные пряди растений колышутся в текущей воде. Нахожусь внутри какого-то здания, кажется, тоже из коралла. В окна вплывают рыбки.

В ногах кровати плавает Никасия, вместо ног у нее длинный рыбий хвост. Вижу ее словно впервые – в воде сине-зеленые волосы струятся вокруг тела, бледные глаза сверкают металлическим блеском. На земле она была просто красивой, а здесь прекрасна стихийной пугающей красотой.

– Это за Кардана, – говорит она и, сжав кулак, бьет меня в живот.

Не думала, что под водой можно нанести сконцентрированный плотный удар, но это ее мир, и у Никасии получается.

– Ух, – выдыхаю я, пробую коснуться рукой того места, куда она ударила, но запястья схвачены тяжелыми кандалами, так что я не дотягиваюсь. Поворачиваю голову, вижу на полу удерживающий меня железный шар. Снова наваливается паника, все кажется нереальным.

– Не знаю, каким обманом ты его завлекла, но выведаю, – говорит Никасия, заставляя меня нервничать из-за правильности ее догадок. И все-таки это означает, что ей ничего не известно.

Заставляю себя сосредоточиться на происходящем, на здесь и сейчас, на том, что могу сделать, и выработке какого-никакого плана. Но это трудно, когда злишься, а я злюсь на Призрака за то, что он меня предал, на Никасию, на себя и опять на себя – больше, чем на всех остальных. Прямо трясусь от ярости из-за того, что оказалась в таком положении.

– Что с Призраком? – бросаю я. – Где он?

Никасия смотрит на меня, прищурившись:

– А что?