Злой пес

Бес снова ударился лбом об стол. Тело шестерки задергалось. Карно, выглянувший на крики из кабинета, вытаращил глаза. Нижняя челюсть Беса, разбрызгивая кровь и липко мотыляя связками, шлепнулась под ноги хозяину заведения.

– Хаунд… – Он, покраснев, хлопнул себя по боку, ища кобуру. – Стой на месте, сволочь! Взять его и ее тоже!

Вломившиеся внутрь помещения из коридора серьезные парни, запнувшись, зашарили глазами, затем, как собаки на инстинктах, двое рванули к серокожему мутанту, двое – к пианистке. Только та не собиралась ждать своей участи: она, бойко простучав каблуками сапожек по ближайшей накрытой поляне, ловко спрыгнула, оказавшись прямо за Карно. И…

Выдернула его ТТ и приставила ствол к голове бывшего борца.

– Стоять!

Хаунд, уставившись на нее и двух замерших ребятишек с обрезами, ухмыльнулся.

– А она красотка, Карно.

– Да пошел ты.

– Пасть закрой, – спокойно посоветовала заложнику Куколка. – Сейчас ножками будем двигать и уходить отсюда. Скажи своим дебилам, что нам с тобой ОЗК нужны и прочая хрень. И не забудь от щедрот своих, отец всеблагой, выдать мне автомат и пару магазинов к нему.

– На ремни порежу.

– Пасть, говорю, захлопни, козел старый. Могу ведь и не сдержаться.

– Сука.

– Еще какая. Злая и опасная сука. Двигай давай, дядя, прямо вон туда, к ушастому. Знаю я, где у тебя отнорок, сам показал. Туда и пойдем.

«Ушастый», крутя в скользких от крови пальцах шнурок йо-йо, снова ухмыльнулся.

– Отнорок, красотка, это хорошо. Провожатый не нужен?

– Сама справлюсь.

Хаунд пожал плечами.

– Там опасно, а станет еще опаснее. На своих двоих не доберешься… куда там тебе нужно?

– Не твое дело, нелюдь.

– Как скажешь.

– В сторону!

Мутант, глядя в холодные глаза Карно, кивнул. Но не отошел.

– Ты, может, еще подумаешь, фрейляйн?

– Ты…

Закончить Куколка не смогла.

Йо-йо – штука не самая сложная. И не особо опасная… для обычных людей. Но игрушка эта, с подшипниками внутри, двумя кругами из алюминия, работающая по принципу гироскопа, превращалась в руке мутанта в настоящее оружие.

Куколка на своих выпендрежных сапожках с каблуками возвышалась над Карно, как вышка телецентра над округой. Это и показалось Хаунду удобным для совершения задуманного.

Раскрученная йо-йо ударила не в лицо девицы, прикрытое головой Карно, а в ключицу, податливо треснувшую с мягким хрустом. Куколка ахнула, разжимая от боли пальцы… дальше Карно все сделал сам. Захват, смещение, бросок, ТТ – ногой в сторону, удар в лицо, еще удар, еще…

– Убьешь ведь, майн фрейнд… – протянул Хаунд. – Йа, забьешь ее, как кролика.

Тот, оглянувшись, ощерился, блеснув багровым потным лицом.

Хаунд, не целясь, пнул пистолет, крутанувшийся к хозяину. Карно, глядя на это, замер.

– И?..

– Что и? Я тебе жизнь спас вообще-то, все видели, йа.

– Сука…

– Э-э-э… так-то, натюрлих, я кобель. Да еще какой. Но смысл верный.

Повернуть оружие против спасшего тебе жизнь… Тем более что все это видели…

– Чего надо, как говорится?

Хаунд, показав клыки, мерзко улыбнулся.

– Давай на ушко скажу… гут?

Карно, мотнув головой в сторону захлебывающейся кровью Куколки, встал.

– А если она с Прогресса, Хаунд? Ты же с ними точно путаешься, как говорится…

– И? Все видели, я предлагал этой думкопф помощь, а она отправила меня, натюрлих, в дальнее путешествие, йа. Да и какой Прогресс, о чем ты? И, майн фрейнд, кроме пошептаться, мне бы еще кое-чего.

– Что?!

– Прицеп автомобильный. Знаю, есть такой у тебя. И в него – две бочки соляры. Точно так, майн фрейнд. И пошептаться.

Город у реки (Memoriam)

Как-то, в самом начале, дядюшка Тойво взял хороший заказ. На банду странноватых ребят, повадившихся грабить караванщиков, идущих от складов у железки к метро. Почему странных?

Дядюшка Тойво, занявшись делом, долго рассматривал все имеющиеся следы, ведущие куда-то за рельсы. Тогда ему приходилось носить противогаз и жалеть, что нельзя втянуть носом воздух, понять, чем пахнет дичь на двух ногах. Сам он, с ног до головы в резине, изучал простые следы от обычной обуви и не мог в толк взять, почему эти странные люди не носят чулки ОЗК.

Тогда осознать и принять простую вещь, так спокойно сделавшую его не человеком, дядюшка Тойво не мог. Но мог и умел он многое другое: финны – охотники хорошие и след возьмут всегда и везде, если тот есть. А эти люди даже не прятались, почему-то уверенные в собственной безнаказанности.

Тойво, тогда молодой и немного горячий, что не совсем характерно для финнов (сказывалась, наверное, шведская кровь), пошел по следу сразу. Карабин, пуукко, запас патронов, три новых фильтра, фляга воды и сушеное мясо. Что или кто мог бы его остановить?

От стаи гнилопсов дядюшка Тойво смог оторваться, только добравшись до разбитого товарняка на путях. Под резиной по телу стекал липкий пот, хлюпая уже даже в сапогах. Псы гнались следом, отставая метров на пятьдесят. Он успел, добежал до накренившегося вагона, ухватился за сцепку, подтянулся, втаскивая себя вверх с насыпи. Клыки рванули воздух, но не зацепили.