Злой волк

Франк пристально посмотрел на нее, затем поднес бокал ко рту и выпил его залпом. Его взгляд блуждал по комнате, и внезапно с яростью, которая напугала Пию, он швырнул бокал в стену, но тот не разбился.

– Вот! Смотрите! – Франк горько рассмеялся. – Я больше ничего не могу! Я даже стакан не могу разбить, черт подери!

Он был намного пьянее, чем Пия предполагала. Он хотел поднять бокал, но потерял равновесие и упал на стеллаж, который с треском развалился. Смеясь, он катался по полу, но его смех перешел в отчаянное рыдание. Из натренированного фаната спорта, который употреблял только биопродукты и не выкурил ни одной сигареты, он превратился в пьяницу. Его уничтожило то, что произошло в марте 1997 года во Франкфурте, потому что он так и не смог с этим справиться. Его брак распался, а жизнь превратилась в груду обломков.

– Я больше ничего не могу! – выкрикивал он, ударяя кулаком об пол. – Ничего! Я на краю, потому что я сам дерьмовое ничто!

Пия и Кристиан обеспокоенно переглянулись.

– Франк, вставай! – Кристиан наклонился над ним и протянул ему руку.

– И женщины у меня тоже больше никогда не будет, – пробормотал Франк. – Зачем я им нужен? Все мои бабки прикарманивает моя бывшая, а оставшихся мне хватает только на то, чтобы платить за эту дерьмовую дыру!

Последние слова он буквально выкрикнул. Он выпрямился, не обращая внимания на протянутую Кристианом руку, и без посторонней помощи встал на ноги.

– Я тебе кое-что скажу, – сказал он Пие, дыша ей в лицо водочным перегаром. – Я тебя терпеть не мог с первого дня. Жена богатого доктора Кирххофа, которая со своими миллионами быстренько купила усадьбу и своими большими сиськами вскружила всем парням голову! Ты была такая… до омерзения деловая и такая… такая, черт возьми, хитрая, тебе все не хватало работы! По сравнению с тобой мы все выглядели лентяями!

Под воздействием алкоголя его речь стала невнятной. Долго копившаяся ненависть нашла свой выход, и Пия терпеливо выслушивала оскорбления, не пытаясь что-либо возразить.

– Да, я застрелил троих! Я не знал, что случилось. И я ничего не знал об осведомителе. Мы пришли в бордель, потому что какой-то информатор им сообщил, что там происходят серьезные дела. Наверное, я должен был бы о чем-то догадаться, потому что они мне перед этим подсунули другое оружие. Они обо всем договорились заранее. Когда мы вошли во двор, один из байкеров сразу выстрелил. Разве я не должен был обороняться? Я тоже выстрелил и был более меток, чем этот болван. Два попадания в голову и одно в шею. Это было невероятное свинство. Прежде чем я вообще что-то понял, я уже сидел в машине. Это все. Больше я ничего не знаю.

Пия верила ему. Ловушку подставили не только осведомителю Эрику Лессингу, но и Бенке. Он был пешкой, которую принесли в жертву в грязной игре власть имущих, для которых человеческая жизнь не имеет никакой ценности.

– Кто был вместе с тобой во дворе? – спросил Кристиан.

Франк Бенке фыркнул. Он неуверенной походкой прошел мимо Пии и плюхнулся на диван. Она смотрела на него сверху вниз. Несмотря на то, что он ей сказал, она не испытывала никакой злобы, а лишь глубокое сочувствие.

– Вы хотите знать, кто был со мной во дворе? – пролепетал он, чуть прикрыв глаза. – Да? Вы хотите знать, кто сказал мне: «Черт возьми, мое служебное оружие в машине?» Я скажу вам. Да, я скажу вам. Потому что мне на это наплевать. Она здорово меня одурачила, эта холодная, как лед, шалава! И после этого она мне угрожала. Если я когда-нибудь скажу об этом хоть слово, я не смогу больше спокойно жить.

Он издал непонятный звук – нечто среднее между смехом и рыданием и ударил ладонью по спинке дивана.

– Я и так не живу больше спокойно после всего случившегося. За тридцать секунд вся моя жизнь превратилась в ничто. Я застрелил коллегу! А вы знаете почему? Потому что мне приказала эта проклятая баба.

– Кто, Франк? – переспросил Кристиан, хотя и он, и Пия уже это поняли.

– Энгель. – Франк Бенке приподнялся, его лицо перекосилось от ненависти и горечи. – Советник по уголовным делам доктор Николя Энгель.

Было 23.48. Уже больше двадцати четырех часов он не видел ни одной человеческой души, не слышал никаких звуков, кроме изнурительного писка, который издавал вентилятор за обнесенным решеткой щитком под потолком камеры. Вероятно, это являлось единственным устройством для притока воздуха, так как в камере не было ни окон, ни световой шахты. Единственным источником света была пропыленная 25-ваттная лампа накаливания на потолке, для которой не был предусмотрен выключатель. В камере стоял запах запустения, затхлости и сырости – типичный запах, царящий в подвалах.