Злоключения озорника

И правда, он стал скрести по пергаментной бумаге, и в моём наушнике что-то зашуршало. Я очень хорошо это слышал. Потом я поскрёб, и Бруно тоже услышал. Тогда он стал говорить в свою трубку. Сперва я ничего не мог разобрать, но, когда он заговорил громче, я совсем ясно услышал:

— Правда, у нас мировой телефон, Циттербаке?

— Правда — мировой! — закричал я, и Бруно тоже очень хорошо услышал.

Какая простая вещь этот телефон! Немножко бумаги, бечёвка, банка из-под гуталина — и готово.

— Теперь давай проведём телефон из твоей квартиры в мою, — предложил Бруно. — Вот здорово будет! Я поскребу — ты сразу снимай трубку.

Дома наши стоят рядом. Я живу во втором этаже, Бруно — в первом.

Бруно сказал:

— Верёвку протянем прямо через двор — от твоей квартиры к моей.

Мы начали с того, что стали всюду собирать верёвки, чтобы их хватило на такое большое расстояние. Я только боялся, как бы узлы на слышимость не повлияли.

Проводить начали в моей комнате.

Бруно сказал:

— Надо где-нибудь в раме дырку просверлить.

Мне это предложение не очень понравилось. Я сказал:

— Давай лучше за окном телефон прикрепим. Как только ты поскребёшься, я открою окно, возьму трубку и поговорю с тобой.

— А вдруг я ночью позвоню! Ночью ведь нельзя окно открывать.

Я очень удивился:

— А зачем ночью?

— Ну там… жулики залезут или ещё что-нибудь…

— А-а-а! Вон оно что! Ну, тогда понятно.

И мы с Бруно стали сверлить дырку в раме. На нашу беду, мы сломали папино сверло. Но, на наше счастье, сверло сломалось, когда мы уже кончали сверлить. Мы установили мой телефон, спрятали его под кроватью, а верёвку выкинули за окно. Теперь надо было провести провод в комнату Бруно.

— Вон через то дерево! — сказал Бруно. — Залезай-ка на него и привяжи провод к ветке, а оттуда мы его протянем в нашу квартиру.

— Идёт! — сказал я.

Но мне ужасно не хотелось лезть на дерево. У меня всегда от высоты голова кружится. А кроме того, с этого дерева наша соседка фрау Маттнер собирает сливы. Но я всё-таки взял в зубы верёвку, залез на дерево и крепко привязал её к верхней ветке.

Бруно стоял внизу и командовал:

— А правда похоже на настоящий телефонный провод? — сказал он. — Только надо следить, чтобы никто на него бельё не вешал.

Тут я услышал голос фрау Маттнер:

— Это что за безобразие! Это ты, Циттербаке, на моё дерево залез? Сливы воруешь?

Вижу, Бруно и след простыл, а я так и сижу на ветке.

— Не нужны мне ваши сливы! — сказал я, а сам, должно быть, покраснел до ушей.

Но фрау Маттнер ехидно рассмеялась:

— Рассказывай мне сказки! Ясно, за сливами полез! Да ещё за зелёными!

— Ничего подобного! Очень мне нужны ваши сливы! Мама только что пять кило в кооперативе купила.

— Тогда зачем же ты на моё дерево влез? — говорит фрау Маттнер.

Я решил быть честным. Мама всегда учит меня: «Альфи, будь честным!» И я сказал фрау Маттнер всю правду:

— Я тут телефонную линию прокладываю.

Но фрау Маттнер только ещё больше рассердилась:

— Телефонную линию? Вот как! Ты что, смеёшься надо мной? Хватит с меня твоих сказок!

Все окна открылись.

— Говорят, Циттербаке на сливу залез! — послышалось из одного.

— Я уже давно примечаю, крыжовник мой кто-то таскает! — крикнули из другого.

Только я хотел обернуться и сказать, что я крыжовника вообще в рот не беру, как вдруг оступился и полетел вниз — прямо под ноги фрау Маттнер. Вскочил — и сразу бежать, а она кричит мне вдогонку:

— Всё твоей матери расскажу, так и знай!

В парадном я налетел на Бруно.

— Ну как, унёс ноги, Циттербаке? — спрашивает он меня.

Я здорово обозлился.

— Унёс-то унёс, да зато в воришки попал. Ой, что теперь будет, когда мама узнает!

Но у Бруно была только одна забота — телефон.

— Понизу нам не дают тянуть линию, — сказал он. — Значит, надо поверху пробовать.

— Это по стене дома? Нет уж, проводи один, без меня.

— Ты думаешь, по стене лезть придётся? Нет, мы будем переходить из квартиры в квартиру.

— Да кто ж нас пустит в квартиру? И что мы им скажем?

— Это уж я беру на себя.

И Бруно действительно это сделал. Правда, он нм такого наплёл, чего я никогда бы не смог.

Гопфенгейтам, которые живут над нами, Бруно сказал:

— Нам учитель велел дом измерить.

— Всё новая мода, — буркнул Гопфенгейт, но в квартиру впустил.

Из окна Гопфенгейтов Бруно выкинул нашу верёвку, а я, когда во дворе всё опять успокоилось, привязал её и потянул дальше. Теперь нам надо было подвести линию от лестничного окна к Михалакам, оттуда — к Штенам, а от них — уже вниз, к окну Бруно.

Но не так-то просто оказалось перекинуть телефонный провод от окна Гопфенгейтов к окну на лестничной клетке. Тут опять Бруно выручил. Он приказал мне найти камень и привязать его к концу верёвки.

— Теперь тебе надо раскачивать провод до тех пор, пока он не долетит до окна, а тогда я его перехвачу и закреплю.

Скоро Бруно высунул свою круглую голову из окна и крикнул мне:

— Давай раскачивай!