Злоключения озорника

Самое удобное время, чтобы попасть в Москву, — это каникулы. Вот я и решил в весенние каникулы отправиться туда пешком. На железную дорогу у меня денег не было. И, если бы я даже попросил маму и объяснил бы ей, что это для важного дела, она всё равно ничего бы мне не дала. А рассказать ей всё по правде я никак не мог. Даже папе не мог. Ведь это же очень важное дело, а очень важное дело надо хранить в тайне. Каникулы у нас будут только через две недели, но я подумал: «Хорошо бы заранее всё подготовить». Я положил в рюкзак ночную рубашку, тапочки, школьный атлас и отложил всякой еды понемножку: два пакетика сухарей, несколько кусков хлеба. И кусочек сала тоже. «Ну, — думаю, — этого должно хватить!» В карманчик рюкзака я сунул пионерский галстук и бинт — это на случай, если я в космосе ударю себя по руке молотком или вывихну ногу. И ещё — моё пионерское удостоверение.

Теперь я смело мог стартовать на Москву. Но тут мне встретилось одно препятствие. Наш пионерский отряд решил как раз в весенние каникулы устроить поход. Да ещё трёхдневный с игрой на местности, потом мы должны были побывать в гостях у Национальной Народной Армии.

До чего мне хотелось пойти с ними! Но, когда подошёл Петер и спросил меня, я сказал:

— Ой, ребята! Я бы очень хотел пойти с вами, но у меня такое важное дело, что и сказать нельзя.

— Это какое же? — спросил Бруно.

Луиза фыркнула и стала дразниться:

— «Такое важное, такое важное»…

— А вот увидите! — сказал я.

Тут все разом загудели, как потревоженный улей, и накинулись на меня: я, мол, эгоист и всегда иду против коллектива! А это совсем неправда. Полёт в космос гораздо важнее пионерского похода.

— Ребята! — сказал я. — Мне очень жаль, но я никак не могу.

Тогда Гарри, наш пионервожатый, сказал, что ему придётся поговорить с моими родителями и узнать, какое такое у меня важное дело.

Вот беда-то! Как же я выкручусь? Что я скажу маме и папе?

Бруно сразу же накатал в стенгазете статью против меня. Говорят, и на совете дружины меня обсуждали. А разве это справедливо? Я ведь всё последнее время был вторым по сбору утильсырья! «Ну, — думаю, — погодите! Стану космонавтом и поеду на машине по нашей улице. Кругом народ, все ликуют, кричат! Тут машина останавливается, и я говорю: «Вон стоят ребята из моего отряда. Они тут меня в газете пропечатали из-за похода. Не знали, что я на Луну улетаю». Все будут смотреть на них. Пусть им тогда стыдно будет, потому что они не знали, какой человек Циттербаке».

За день до начала каникул со мной уже вообще никто не разговаривал. Дома я сел за стол и написал письмо:

Дорогие папа и мама!

Вы, пожалуйста, не волнуйтесь. Я был и всегда буду хорошим пионером и вашим хорошим Альфи. В настоящий момент я держу курс на Москву — хочу попросить товарища Хрущёва, чтобы он послал меня в космос. (Теперь ты догадалась, дорогая мамочка, почему мне надо было на карусели тренироваться?) Вы наберитесь терпения — скоро я вернусь. (Мама, не забывай кормить Попку. Помни, ему надо через день менять воду.) В дороге я вам обязательно ещё раз напишу. А потом, когда я буду уже в космосе, не выключайте приёмник — я и вам передам привет. Желаю здоровья и бодрости. Я тоже здоров и очень бодр. Привет вам всем.

Ваш Альфонс Циттербаке.

Письмо я положил в кухне на столе и рано-рано утром на цыпочках вышел из дому.

Первым делом я раскрыл атлас и стал искать дорогу на Москву. Но так и не нашёл. Тогда я спросил у постового:

— Скажите, пожалуйста, не знаете ли вы, где здесь дорога на Москву?

— Ты что дурака валяешь! — ответил он мне. — Надо, чтоб тебя в стенгазете как следует протащили!

Мне стало жарко-жарко, и я рассердился на постового.

— Давно уже протащили! — сказал я. — А теперь вот мне в Москву надо, — и скорее побежал дальше.

Через два часа ходьбы наш город кончился. Пошли поля и леса. Я сделал короткий привал и съел полпакета хлеба и пакетик сухарей. Но тут же подумал: «Альфонс, возьми себя в руки! За один присест ты съел чуть не половину своих запасов! А ведь надо, чтобы их хватило до Москвы».

Небольшой кусок дороги я проехал на телеге кооперативного хозяйства. В конце деревни я слез и потопал дальше. Тут-то и произошло со мной самое большое приключение.