Злом за зло (Драконоборец - dark edition)

— Нарлога, — задумчиво подал голос Таурон Правый, — я не помню, чтобы чар Тобиус называл своего оппонента по имени.

— Но его действительно звали Амади, — быстро добавил Тобиус. — Вы его знаете?

— Еще бы Нарлоге не знать сына, сына, сына, сына, сына своего сына! Ха-ха-ха! — развеселился шаман. — Нарлога сам принимал его из матери и сам давал ему имя! Мальчик родился мертвым, но Нарлога заставил его жить, ха! Нарек Амади — Мертворожденный! Нарлога даже немного учил его искусству тхотона, но Амади пошел на поклон к Шзоадди и стал багкхутом. Всегда слишком торопился, всегда хотел слишком много силы да побыстрее! Хорошо, что ты проучил его! Жаль, что не убил.

— Нарлога, можешь ли ты выгнать эту тварь из тела Тобиуса? — спросил Никадим.

— Не сможет, — прокряхтел Маурон Левый, дотоле сидевший на лавке, подтянув к подбородку костлявые коленки. Обычно он витал где-то в собственной ужасной реальности, но когда дело касалось сферы его профессиональных знаний, старик не ошибался. — Раньше бы смог, но темный дух сплавился воедино с астральным телом желтоглазого юнца, и с телом материальным тоже, когда тот коснулся расплавленного артефакта. Очень редкий способ объединить две сущности, но теперь сплавленного воедино не разлучить…

— Да заткнись ты, — беззлобно оборвал его шаман, — жаль, но теперь — нет, Нарлога не сможет вытянуть лоа из руки. Нарлога лишь может сделать так, чтобы лоа не причинял больше боли, никогда. Это ведь он там болит, его суть изменилась, слилась воедино с твоей сутью и сутью твоего жезла. Теперь он не знает, кто он, и это заставляет его сходить с ума. Вечно. Если хочешь, Нарлога усыпит его, и он будет спать…

— Я очень этого хочу, — прохрипел Тобиус, заглядывая в бесконечно темные, как у гоблина, глаза унгиканца, — очень!

Ритуал занял всего несколько минут, и по взмаху морщинистой руки шамана тупая пульсирующая боль, с которой Тобиус жил пять лет, утихла. Ее просто не стало. Серый маг до скрипа сжал зубы, чтобы не издать позорного всхлипа облегчения, а Нарлога снял тяжелую деревянную маску, чтобы вернуться к отравке и надкусанному ломтю хлеба с салом, ибо для него происшедшее являлось смехотворным пустяком.

— Если хочешь избавиться от лоа окончательно, найди Амади и убей его, — посоветовал шаман, чавкая, — тогда лоа из его тени тоже умрет.

— Я безмерно вам благодарен, ваше могущество…

— Ночь только началась. — Никадим Ювелир поднялся, взял со стола свой молот и подошел к горну.

То был горн гномской работы, который наверняка некогда украшал собой мастерские кхазунгорских умельцев. Гномы, создававшие этот горн, сработали его из цельной гранитной глыбы, придав ей форму и вытесав узоры, превратившие простой кусок камня в произведение искусства — стилизованную статую хелльматверма[7]. Нажав на педаль, выполненную в виде кончика драконьего хвоста, великий артефактор заставил пасть-жерло горна распахнуться, изрыгнув пламя. Рядом стояла наковальня. На плечи Тобиуса легли тяжелые и теплые руки Таурона Правого.

— Я сделаю все, чтобы облегчить ваши мучения, чар Тобиус, — сказал великий целитель, — но предупреждаю — все равно будет очень больно.

— Я привык к боли, ваше могущество. — Серый маг скинул верхнюю одежду и шагнул к дышащему огнем горну.

Последовавшие часы показали, что Тобиус ошибался, — такой боли он не ведал даже в худшие дни, когда приходилось вгрызаться в здоровую руку чтобы чуточку отвлечься от боли в покалеченной. Удары молота, рев горна, шипение емкости с ледяной водой и бесконечный речитатив артефакторских заклинаний стихли только к утру. Лишенный всяких сил Тобиус рухнул на скамью и перестал двигаться, хотя продолжал слышать слова прощания от уходивших архимагов. В мастерской остались только он и Никадим Ювелир. Бывший наставник, тоже изможденный сложнейшей многочасовой работой, помог ему сесть, накинул на плечи одеяло и облокотил спиной о стену.

— Ты обзавелся восхитительной трубкой, Тобиус.

— Подарок, — нашел в себе силы ответить тот.

— Затянись, это обезболивающий курительный сбор.

Тобиус прикусил загубник, почувствовал пряно-сладкий вкус красной смолы, медленно затянулся. Никадим сел рядом и тоже прикурил. Его трубка выглядела и была обычной, короткой и маленькой, безо всяких украшений и вплетенных заклинаний. Порой великому мастеру артефакторики надо было напоминать себе, что в мире есть и простые предметы, не нуждающиеся в магическом улучшении, чтобы быть совершенными.

— Твои дела плохи, Тобиус.

— Правда, ваше могущество? А я-то думал, что мои дела только-только пошли на поправку.