Злость

– Не подходи ближе. Я не готово вновь встретиться со Злостью и не могу говорить так же, как ты, сохраняя правильное строение лица.

– Ты уже сражалось с мечом?

– Не сражалось. Но я видело, как с ним сражается мой господин.

– Ты было там, когда погибла Гамма?

– Да. Я видело, как Узурпатор ее убил, и потом, значительно позже, стало свидетелем ее мести.

– Что произошло?

– Пойдем, покажу.

Комната плохо освещена, и Веспер приходится использовать навикомплект, чтобы разглядеть обстановку. Она видит натянутые под потолком сдобренные древними мухами паутины – у них странная структура, будто сплетший их паук был пьян. Видит, как сквозь трещины в полу пробивается лоза с острыми как бритва ярко-фиолетовыми листьями. Они везде, за исключением пространства, где полулежа располагаются две фигуры, обнимающие друг друга, – родитель из иного мира и его взрослый ребенок, оба давно мертвые.

Веспер медленно движется к ним, аккуратно выбирая места, куда можно поставить ногу. Очертание и Самаэль заходят в комнату вслед за ней, но останавливаются на пороге. Козленок остается снаружи.

Меньшая из фигур полностью закована в броню. Изначально выкованная согласно благородной традиции рыцарей-серафимов, она, так же, как и ее хозяин, была извращена и переделана Узурпатором. Когда-то металл был живым и дышал, но теперь он молчит, скорчившись в последней предсмертной судороге. Для Веспер это выглядит так, будто пластины сперва нагрели, а затем в полузастывшем состоянии заморозили. В некоторых местах броня чрезвычайно тонка и похожа на разбрызганную у открытого рта слюну. В других – собрана в плотные бугры. Фигура внутри брони иссохла и превратилась в кучу непомерно тонких костей.

Обе ее руки отрезаны ниже локтя.

Бо́льшая из двух фигур – это раздувшаяся статуя с серебряной кожей, испещренной зелеными пятнами, которые в свою очередь сменяются буроватыми вкраплениями ржавчины. По всему его телу, переплетаясь, проходят дорожки шрамов, демонстрирующие историю починок, а на спине раскрываются крылья. В отличие от всего остального, крылья выполнены в натуральную величину, являя собой остатки благородного прошлого.

Очертание вдруг заговаривает – так, что Веспер аж подпрыгивает от неожиданности.

– Когда явился мой господин, он победил Гамму и забрал себе ее тело. Но даже величайший в вашем мире был не в состоянии вместить силу моего господина. Поэтому Узурпатор забрал сильнейшего из ваших серафимов, Рыцаря Командора, и присоединил свою силу к его силе, сотворив вот это. Но затем его одолела и отправила сюда Злость, усиленная сущностью Гаммы, ставшая ломом, открывшая все его раны после их первого столкновения. Когда он пришел, господин его приветствовал, вновь объединил их сущности, позволяя Злости исполнить свою месть. То, что осталось от Гаммы, уничтожило моего господина изнутри. Наблюдать за этим было невыносимо, и все же я нахожу, что эта симметрия не лишена красоты.

Веспер начинает хмуриться.

– Если вы не возражаете, я бы осталась одна.

Самаэль и Очертание уходят и закрывают двери, оставляя Веспер внутри.

Она смотрит на меч за плечом. Серебряные крылья плотно облегают закрытый глаз. Навикомплект в сумке, и света нет. Она делает глубокий вдох, затем медленно и аккуратно вынимает меч из ножен и прижимает лезвие плашмя к груди.

Так они стоят в темноте, и удары человеческого сердца отдаются в немом металле.

– Я думаю, тебе стоит это увидеть самой.

Меч холоден и неподвижен.

Она отпускает одну руку и ищет крыло. Пальцы соприкасаются с перьями, проникают внутрь, раздвигают их. Никакого сопротивления, только упрямство. Открыв одно крыло, она его отпускает и чувствует в пальцах легкое напряжение. Сдавливает перья, и крыло движется само, обнажая плотно закрытый глаз.

Веспер ждет, пытаясь не обращать внимания на смесь запахов – чужеродной пыли, разлагающейся материи и своего пота.

Глаз наполовину открывается и смотрит из-под века. Ему не нужен свет, он прекрасно видит и в темноте.

Через пару мгновений он снова закрывается и плотно сворачивает крылья.

Она давит немного сильнее. Острые края впиваются в рукава, доставляя неудобство, и Веспер ощущает заполняющую пространство ярость – ужасающую, разрушительную, бесцельную. Она не сдается и терпеливо давит на крылья, чувствуя, как на смену гневу приходит что-то другое. Меч начинает периодически дрожать, отчего они оба шатаются.

И тем не менее Веспер продолжает давить.

Тысячу девяносто семь лет назад

Массасси обвисает в кресле, удерживаемая перекрещивающимися ремнями. В спинке зияют три дырки, соответствуя трем отверстиям в ее теле. Через три новые пробоины в потолке пробивается солнце. Глаз обычного человека скорее почувствует, нежели увидит этот диск, скрытый за толстой пеленой дыма. Но для Массасси оно сияет, подобно прожектору, освещающему ее конец.

Она осознает, что ее сущность жаждет испариться, утратить форму, распасться. Ее удерживает лишь воля Массасси. А так хочется ее отпустить. Прекратить борьбу. Кажется, что она боролась всю свою жизнь, и вдруг внутренний огонь погас. Это такое счастье.