Злость

К Разлому несутся четыре отряда инферналей. Сквернавцев ожидаемо не может обогнать никто, только мелькают их заплывшие, никогда не запутывающиеся ноги. Вплотную за ними – Заусенец, как обычно бегущий с нечеловеческой скоростью. По сравнению с переваливающимся Образиной, остальные кажутся практически воплощением изящества. Вспятившая выпячивает зад. Она не может бежать и поэтому сидит на огромной спине порождения Узурпатора, словно перекрученный прыщ на неуклюжей горе.

Наконец Самаэль поднимает взгляд еще выше – на горизонт и на сам Разлом.

Не желая того, отступает на шаг.

За время его отсутствия Тоска выросла. Она перекрыла солидную область Разлома своими эфемерными завихрениями желто-зеленого клубящегося дыма. Инородное семя, пытающееся прижиться на враждебной почве. Там, где реальность истончается и растекается Тоска, заполняя определенными потоками сущности все промежутки, очерчивая границы между этим миром и невозможным.

Там, где реальности смазываются, проявляется Тоска, а ее сущность дымится под лучами расколотых солнц. Вдоль границы Тоска пылает, затвердевая и кристаллизуясь, создавая странные, похожие на звезды деревья. Этот лес одинаково бодро прорастает вниз и вверх, вдыхая воздух и выдыхая что-то иное.

Первыми этого чужемирного леса достигают Сквернавцы.

Самаэль наблюдает, как их лорд, огибая гладкие стволы, несется по вздувающейся волдырями земле. На четвертом таком прыжке что-то начинает меняться. Расстояние искривляется. Растягивается.

Самаэль наклоняется вперед, чтобы лучше рассмотреть. Кажется, что голова лорда Сквернавца опережает его многочисленные ноги, а тело и шея растягиваются, пытаясь приспособиться к новым условиям.

Остальные сквернавцы мешкают и вскоре понимают, что вперед их несут не только ноги. Пока они пятятся назад, их лорд мчится дальше, подобно растянутой на многие мили резине. Затем он исчезает.

Глаза полукровки ухватывают последнюю вспышку сущности лорда, узкую нить пепла, – та испаряется, исчезает.

Она уничтожена.

Не желая больше следовать за лордом, не в силах остановиться, сквернавцы сползаются к своей бесславной гибели. Гладкие стволы фиксируют их отражения, искажая их. Самаэль рад, что не может разглядеть эти картинки.

Те, кто может, – поворачиваются и возвращаются домой. Все, кроме Вспятившей. Ибо, даже отступая, она обречена смотреть туда, куда, по идее, не должна.

Лишь она и Самаэль видят, как растягиваются сквернавцы, видят, как пробивающаяся из их оболочек сущность разрывает их изнутри. Там, где когда-то были монстры, теперь – скопление созданных из сущности деревьев, длинных тонких тростинок, хрупких соломинок, вырастающих из горы застывших конечностей. С каждого свисает мешок мяса и стягом поражения колышется на ветру.

* * *

Волны лижут сапоги Диады. Она лежит там, где ее оставили, с отведенной в сторону рукой. Над ее головой, медленно клонясь к горизонту, одно вокруг другого вращаются солнца.

Веспер сидит неподалеку и кормит козленка. Рядом с ней спит меч. Закончив кормиться, козленок на дрожащих ногах ковыляет вдоль берега. Далеко он не уходит, часто оборачивается назад и блеет до тех пор, пока не получает ответа.

Веспер ложится рядом с мечом, ее нос находится на уровне с крестовиной. Она долго на него смотрит. Не осмеливаясь касаться эфеса, кладет руку на ножны.

Меч не реагирует.

Какое-то время она не движется, затем почти беззвучно его благодарит.

Резко дергается нога в сапоге. Веспер садится и видит, что Диада делает то же самое.

– Где… мы?

Веспер машет козленку, он мчится назад.

– Не знаю.

– Что произошло?

Она начинает рассказывать о мельком увиденных подводных кошмарах и битве за выживание. Прежде чем она заканчивает, козленок рядом с ними спотыкается и уморительно падает. Лягает воздух копытами и возмущенно блеет. С трудом поднимается на ноги, встает под опасным углом и едва проходит два шага, как снова падает.

– Что дальше?

Веспер уверенно поднимается – при этом кажется, что ей гораздо больше лет, чем на самом деле, – и выпаливает:

– Он съел те таблетки, не знаю, сколько штук. И наглотался воды.

– Все-таки было бы лучше… оставить его.

– Не говори так!

– Я просто… – она запинается, выпрямляется, конец предложения тонет в сдавленном бульканье.

Услышав звук, Веспер останавливается. Она оглядывается как раз вовремя – Диада снимает забрало и наклоняется вперед.

Девочка закусывает губу: Диаду начинает раз за разом тошнить на песок. С каждым позывом она шипит от боли, а руки неосознанно стремятся к бокам, привлекая внимание к оставленным кулаками Первого следам.

Затем она отпивает воды, а Веспер берет козленка на руки.

Закончив, она замечает, что девочка во все глаза смотрит на нее. Лицо тут же застывает.

– Что случилось?

Веспер моргает.

– Прости, я просто никогда еще не видела твоего лица.

– И?

Она разглядывает ее черты. Только рыцарям и Линзам дозволено отращивать волосы, а Диада не принадлежит ни к одной из категорий. На голове – жесткий ежик. Что-то не так с ее носом и ушами, но Веспер не понимает, что именно, – хирурги провели слишком тонкую операцию, и шрамов не видно.

– Ну?