Зловещее Проклятие

Она кивнула, ее глаза округлились и засияли преданностью помощника. — О, да, месье!

— Хорошая девочка, — он почти мурлыкал. — С сожалением констатирую, что мадемуазель Тивертон устояла перед чарами моей выпечки. Она не посылает комплиментов, независимо от того, какие деликатесы я готовлю. Я ничего не узнал. — Я почувствовала прилив разочарования, которое, должно быть, было заметно, потому что он поднял дрожащий палец. — Но я полностью верю в мадемуазель Берди. Моя маленькая oiseau,(фр. птичка) ты наблюдала за девочкой Тивертон по моей просьбе. Что ты обнаружила?

Берди очень хотелось рассказать. — Ей скучно до глупости, месье. Ее родители держат ее на коротком поводке, вот что они делают. Она не ходит в магазины или на развлечения. Она сидит в своей комнате, читая свои книги — всегда сенсационные романы, такие как Райдерa Хаггардa.

Месье Орланде развел руками в галльском жесте. — Если она хочет приключений, я бы порекомендовал ей Дюма, но молодые люди не принимают советы.

— У нее бывают посетители? — спросил Стокер.

Девушка долго на него смотрела, отдавая должное его привлекательности, но в конце концов пожала плечами. Ее внимание было сосредоточено на Жюльене. — Кто посетит малышку Тивертон? Ей скучно, говорю я вам. Она ходит гулять с собакой, и это все. Нет визитеров, не ходит в магазины или на развлечения. Иногда она разговаривает со мной, но я не хочу рассказывать ей о своей жизни.

— Почему нет? — спросилa я.

Берди наклонила голову. — Звучит странно, что мне жаль ее, мисс, но мне ee жаль. Предполагается, что ее отец такой богатый и могучий, но что хорошего ей это даeт? У меня есть три сестры, и мы смеемся и шутим с каждой из них. Я хожу в музеи на выходных или в магазины. У меня есть друзья и интересы и правильная жизнь. Что у нее есть, кроме ее тоскливых книг и скучного papier-mâché?

Стокер и я посмотрели друг на друга, и на его лице появилась улыбка восхищения. — Вы сказали, papier-mâché?

Она посмотрела на Жюльена, который кивнул в знак поддержки. — Да, сэр. Хотя почему это кого-то должно интересовать, я не могу себе представить. Это времяпрепровождение для детей! Но она всегда просит у меня газеты, и бедная девушка сидит в своей комнате, мастеря фрукты и овощи и страшные головы из всегохлама, что я могу найти для нее. Это очень странно.

— Наоборот, — сказала я ей. — Это самая интересная вещь сейчас.

— Я уверена, что не знаю почему, — начала она, но Жюльен поднял бровь. — Мой маленький цветок, кто мы такие, чтобы судить об удовольствиях других? Мы несем ответственность только за себя, — пробормотал он.

Она тяжело вздохнула, и я взглянула на Стокерa, который пожал плечами. — Есть ли что-нибудь еще, что вы можете рассказать нам о Тивертонах? — спросил он девушку.

Она наклонила голову, положив кончик языка между зубами пока думала. — Ничего, что приходит на ум, сэр.

— Очень хорошо. Если вы вспомните о чем-то еще, вы обязательно скажете месье д'Орланду напрямую, да?

Она восторженно сияла, глядя на Жюльена. — Конечно. — Она сделала краткий реверанс в нашем направлении, когда Жюльен поднялся, чтобы отвести ее к двери. — Ты очень хорошо справилaсь, моя голубка. Возможно, позже ты вернешься, и я сделаю для тебя religieuse, — пообещал он.

— О, что это? — спросила она, широко раскрыв глаза от предвкушения.

— Это по-французски монахиня, — сказал он ей. — Но мы больше не будем говорить о целомудрии.

Она тихо хихикнула, и он закрыл за собой дверь, поворачиваясь к нам и разглаживая бархатную шапку. Я подавилa улыбку, но Стокер посмотрел на него с укоризной. — Она в два раза моложе тебя, — отметил он.

Жюльен д'Орланд поднял руки в совершенно галльском жесте. — Кто я такой, чтобы спорить с требованиями Венеры?

— Меркурия, скорее, если не будешь осторожнее, — пробормотал Стокер.

— Стокер! — резко сказал я. — Пожалуйста, не делай ссылки на лечение венерических заболеваний в приличной компании.

— Я бы не назвал Жюльенаприличным, — возразил он, но больше ничего не сказал.

Я всталa и протянулa руку Жюльену. — Проститe его. В последнее время он не в духе.

Красивый рот Жюльена изогнулся в заговорщицкой улыбке. — В самом деле? Как вы можете сказать?

Мы рассмеялись, когда Стокер кисло на нас посмотрел. Жюльен склонился над моей рукой. — Ах, этот сладкий цветок руки! Как я ненавижу отказываться от него, — сказал он, нежно поглаживая еe.

— Откажись или проглотишь свои собственные зубы, — сказал Стокер приятным тоном с примесью стали.

Жюльен покачал головой. — Мадемуазель, часто он угрожает насилием в вашем нежном присутствии?

— Чаще, чем вы думаете, — сказал я ему. — И он даже — в одном известном ему случае — ударил меня ножом. Но так как я несу ответственность за то, что в него стреляли несколько месяцев назад, я склонна не обращать внимание на его настроение.

Жюльен выпрямился, явно испуганный, и повернулся к Стокеру. — Ты ранил ее? — потребовал он.

Стокер выглядел сильно оскорбленным. — Не нарочно! Я бымог ранить Веронику только случайно.

— Совершенно, — сказала я, даря ему нежную улыбку. — Ты, несмотря на все твои грехи, Стокер, джентльмен.