Зловредная жертва

– Давай я ловлей германцев позанимаюсь, – просительным голоском заныла бабуся, – уж больно для меня это соблазнительно. Еще в войну, помню, на фронт просилась, да мамка не пускала. Даже убегала как-то, уже на поезд пробралась, уже перед отправлением из собачьего ящика вынули. Дай перед гробовой доской старушке потешиться, мечту детства исполнить. А то помру, и не сбудется желание всей моей жизни.

– Тешься, – махнул рукой Игорь, поняв, что так просто от бабы Дуси не отделаешься. Да и сам он в глубине души считал, что никакую версию не стоит спускать со счетов. – Тешься, только при одном условии.

– Ой, не люблю я слово это! – пожаловалась бабуся, – как ты его говоришь, так сразу в животе так мерзко делается! Неужели же без условиев никак нельзя?

– Значит, нельзя.

– Ну, начинай, коли нельзя, – вздохнула бабуся, – мучь старушку.

– Я вот чего не понимаю. Иногда ты не знаешь или не помнишь элементарных вещей, а иногда проявляешь такие чудеса логики и смекалки, что я диву даюсь! Как в одном человеке могут сочетаться такое, прости, незнание элементарных истин, и умение видеть самую сущность вещей?

– Опять чегой-то непонятное зарядил, – горестно вздохнула бабуся. – Ежели я так тебя поняла, то ты требовашь от меня ответу: почему я временами дуб-дубом, а временами умнее Татьяны Митковой?

– Ну, вроде того.

– Дык, сама, внучек, не понимаю. Я часто над этим фактом мозги ломала, и вот какой вывод придумала: видимо, стоит у меня в голове такой конвейер: как только попадает туда что-то пользительное или интересное, конвейер везет на склад и на нужную полочку кладет. А если всякая шелуха непрошенная в голову пытается пробраться, так конвейер ее на свалку волокет.

– А как ты решаешь, какая информация полезная, а какая нет?

– Дак рази это я решаю? – с недоумением спросила бабуся, – это они сами и решают.

– Кто они?

– Ну, мозги.

– Фантастика! Ведь это метод самого Шерлока Холмса!

– Опять ты про этого басурманина! Ну, плешь старухе проел! Ладно, ежели невтерпеж, так уж и быть, сведи нас. Авось, не такой уж он и противный, хоть и нерусь.

– Ты не понимаешь! Ведь это именно Шерлок Холмс избавлялся от всех ненужных сведений и намертво запоминал все, что может ему понадобиться в сыскном деле!

– Ну, значит не одна я такая убогая! – весело подытожила старушка.

* * *

Дома их ждала гробовая тишина и темнота. Обычно Ирина долго читала в постели, забыв о времени, и неяркий свет бра мягко струился из под закрытой двери. Теперь же создавалось впечатление, что дома было совсем пусто. Игоря это встревожило. В его памяти еще не стерся эпизод, когда Иришка, обидевшись на невнимание со стороны любимого, не ночевала дома.

„Надо бы все-таки официально оформить отношения, – в сто первый раз подумал он, – а то приду как-нибудь вот так же вечером после работы, а дома пусто и записка: „Прощай, родной, вышла замуж“.

Бабуся, чувствуя грозовую обстановку, пожелала внуку спокойной ночи, и предупредила, чтобы ей не мешали, так как она всю ночь будет заниматься важными делами. Игорь заверил ее, что они с Ириной ни в коей мере не будут вторгаться на ее территорию. Обреченно смотрел он, как старушка притащила с лоджии стремянку, как стала стаскивать с антресолей кипу последних газет, которые Ирина только вчера с привеликим облегчением оттого, что они наконец-то не будут валяться на журнальном столике, затискала туда. Всю кипу удержать ей не удалось, и газеты эффектно разлетелись, удивительно равномерно распределившись по всей площади прихожей.

Ругаться и скандалить по поводу внезапно вспыхнувшей страсти старушки к прессе Игорю уже не хотелось. „Бог с ней, пусть читает“, – решил он и направился в свою спальню. Ирина лежала на неразобранной кровати и сосредоточенно разглядывала темноту.

– Сердишься, котенок? – залебезил Игорь, явно чувствуя свою вину.

Котенок не ответил. Молодой человек понимал, что пока девушка молчит, шансы на перемирие нулевые. Как бы он не прыгал перед ней, как бы не пытался растормошить, все усилия будут напрасны, пока девушка не выговорится сама.

– Как прекрасно возвращаться домой и видеть твое милое лицо, ощущать тепло и божественный запах кожи, – прошептал он, зарываясь лицом в темные, шелковистые волосы подруги.

То, что Ирина даже не дернула раздраженно плечем, было опасным симптомом.

– Чем занималась, пока нас не было? – не сдавался Игорь, – читала? Хочешь, расскажу, что нам удалось узнать?

Ирина молчала. Если бы глаза ее были закрыты, то могло создаться впечатление, что девушка крепко и безмятежно спит, но все было гораздо серьезнее. Игоря уже начинал пугать этот отсутствующий взгляд. И все же он продолжил монолог.

– Ты не представляешь, какие интересные и важные сведения раздобыли мы с бабусей!

– Вы… – глухо отозвалась Ирина.

– Ты что-то сказала?

– Я сказала, что я в этом доме лишняя.

– Что ты, киска, какой злой ветер занес в твою милую головку такую бредовую мысль?

– Все время говоришь: мы с бабусей, мы с Малышевым, даже мы с Сашенькой. И никогда „мы с Ириной“. Как будто я настолько никчемный человечишко, что вместе со мной можно вообще не считаться.