Злые белые пижамы

«Нам надо быть поосторожнее сегодня, — сказал я. — У меня плохое предчувствие и мы сегодня делаем котэгаэши.»

В этой технике кисть атакующего заламывается назад за предплечье в сторону, а не за плечо. Если продолжать заламывать чью-то кисть таким образом, то запястье в конце концов сломается, если атакующий, на этом этапе превращающийся в защищающегося, не выполнит высокое падение. Так же рука раскручивается и человек остается на спине на полу.

На первом занятии я практически забыл собственный совет действовать аккуратно, когда услышал сдавленный крик со стороны, где тренировался Бэн и Дэнни. Я огляделся. Дэнни лежал на полу. Пытаясь не упасть на «шишечку», он зацепился пальцем ноги за свою брючину. Его быстро отнесли в сторону. Пол сказал нам продолжать тренировку. Я услышал, как он говорил, стоя в стороне: «Я вправлю без проблем — это не перелом, просто вывих».

Бэн умудрился убедить Пола позволить ему отвезти Дэнни к доктору до попытки применения такой решительной меры самолечения. Пол, все еще убежденный, что перелома нет, с неохотой удержал себя от вправления кости в сустав. Он согласился, что они должны отправиться в травмпункт, располагавшийся рядом с додзё. Мне это показалось слегка жутким и в то же время по-своему обнадеживающим. К счастью, у Дэнни была медицинская страховка.

Дэнни вернулся в додзё позже в тот же день. Его палец был поломан под прямым углом. Если бы Пол пробовал вправить палец, он, вероятно, вырвал бы его напрочь. Бэн, который все еще свято верил в учителей и его вера простиралась за пределы их узкой специализации, которую они демонстрировали как эксперты, был потрясен этим случайным и небрежным обращением с Дэнни.

— Это всего лишь палец, — сказал я. — Это не вопрос жизни и смерти или что-то в этом роде.

— Если бы это было что-то более серьезное, я бы еще больше волновался. Это показывает, что им все равно, — горячился Бэн. — Я тебе говорю: если со мной что случится, держи меня подальше от учителей — просто отведи меня сразу в больницу. Я даже не уверен в той хирургии рядом с нами.

Дэнни сказал мне несколькими неделями раньше, что не смог попасть в австралийскую авиационную спецслужбу из-за того, что растянул коленную связку, тренируясь к тесту. Я проследил картину. Дэнни мог бы травмироваться, чтобы был повод не заканчивать курс.

Когда ему помогали взобраться на велосипед (на котором он поехал, крутя лишь одну педаль), он сказал печально: «Ребята, завтра вы меня можете не увидеть».

«Вы не должны грустить, — сказала Нонака сэнсей. — Вы всегда должны держать в голове какой-нибудь счастливый момент, и когда вы начинаете грустить, должны думать об этом моменте.» Я сказал ей, что курс угнетает меня. «Это ваш выбор», — ответила она. Когда в учительской было пусто, она иногда брала мою руку и играла, насмехаясь надо мной, своим большим пальцем придавливая мой. Однако это было трудно, когда я пробовал бороться с ее большим пальцем, она всегда побеждала меня, ее большой палец всегда прижимал мой, порхая весьма и весьма быстро, словно птица. Она никогда не проигрывала. «Теперь вы угнетены!» — говорила она, когда побеждала. Факт быть побежденным, борясь большими пальцами с шестидесятипятилетней женщиной, весьма ободрял меня. Она всегда ликовала, побеждая: «Почему я побеждаю? Несомненно потому, что вы слишком много думаете. Вы слишком интеллектуальны, чтобы победить меня!»

Стив, австралиец, который ушел с курса год назад, вернулся в город. Он зашел к нам на Фуджи Хайтс и рассказал о геологическом обзоре, которым он занимался в Лаосе. Его рассказ звучал увлекательно, в миллион раз соблазнительнее, чем клаустрофобия додзё.

— У тебя получается лучше, чем я ожидал, — сказал он в своем грубом, но все же дружественном тоне.

— Спасибо, — ответил я.

— Но ты все равно бросишь, не окончив, — сказал он, делая глоток чая.

— Почему? — я был ошарашен.

— Потому что я бросил.

Значит, подумал я, это Вызов.

Несмотря на свое грустное прощание, Дэнни пришел на следующий день. Он прохромал в офис додзё и проинформировал миниатюрного Андо-сенсея о сломанном пальце. Выражая прозаичное сочувствие, Андо дал ему две недели на выздоровление. Конечно, он все равно должен продолжать приходить в додзё, но сидеть в кресле и наблюдать каждую тренировку.

Для сеншусеев давалось мало времени на выздоровление. Как только травма заживала, ты сразу возвращался. Если доктор прописывал перерыв на месяц, то учитель в додзё давал перерыв на неделю, или иногда поощрял тренировки с травмами. Чем больше перерыв ты брал, тем больше ты отставал и тем больше была вероятность повторной травмы при возвращении к занятиям. И если ты мог хоть как-то ходить, то тебе нужно было каждый день появляться в додзё и наблюдать все тренировки. Если травмирована была верхняя часть тела, то нужно было сидеть в сейдза каждую тренировку. Это четыре с половиной часа сейдза каждый день, чего самого по себе достаточно, чтобы травмировать.