Злые игры

– А что такого я сказал? – усмехнулся Ряжский. – Только то, что скоро ваш патрон, даст бог, разберется, с кем именно его жизнь свела. Я тоже, знаете ли, сначала вот этого господина за клоуна держал, над женой посмеивался, мол, охота тебе какого-то шарлатана прикармливать. И что в результате? Жена в коме, сам вот тут стою, в дом зайти боюсь и сделать тому, кто мне веселую жизнь устроил, ничего не могу. Только разве что косо глянуть в его сторону. Так что у Ильи Николаевича все впереди, уж поверьте.

– О, а вот и он, легок на помине, – хмыкнул я, доставая из кармана куртки задергавшийся от виброзвонка смартфон. – Это что же там такое случилось, что человек в такую рань вскочил с кровати? Стоп! Может, он как раз прозрел? А, Павел Николаевич?

Ряжский было открыл рот, как видно имея, что мне возразить, но я уже ответил на звонок, потому он от реплики решил все же воздержаться.

– Доброе утро! – бодро проорал в трубку я, догадываясь, что именно сейчас мне скажет новый наниматель. – Ну, со мной все ясно, волка ноги кормят, но вам-то в столь ранний час чего не спится?

– Да я бы и спал, только разбудили меня, – в тон мне ответил Носов. – Александру, понимаешь ли, настолько скверный сон снова приснился, что он весь дом переполошил. Да ладно бы вопли и крики, это еще ничего. Он же стрелять начал, дырок в стене понаделал.

– Охохонюшки! – добавил в голос печали я. – Вот ведь! А все нервы и стрессы. Не бережет он себя, вот что я вам скажу. Потому, думаю, иногда всякие глупости и говорит посторонним людям.

– Оставь его в покое, – мягко произнес Носов. Вот только в эту словесную ватку было закутано легкое такое предостережение. Почти неуловимое и неосязаемое. Но оно было. – Саша хороший человек. Да, немного прямолинейный, но хороший. Не стоит его больше третировать.

– Он рядом с вами? – спросил я. – Да? Передайте ему трубку.

– Слушаю, – голос охранника ничем не выдавал его недавнее растрепанное состояние.

– Скорее это я вас слушаю. Вы ничего не желаете мне сказать, Саша?

– Думаю, я был не слишком прав в своем недавнем суждении, – выдержав паузу, произнес он. – И, если когда-нибудь между вами и моим хозяином возникнет какое-то недопонимание, мы решим все проблемы исключительно на нашем уровне. Без привлечения сторонних лиц.

– Золотые слова, – похвалил я его. – Все, идите спать. Думаю, что более вас дурные сны не потревожат. Ну, если, конечно, вы на ночь не станете слишком сильно набивать живот вредной пищей. Илье Николаевичу поклон.

Я завершил звонок нажатием на красный кружочек и глянул на Ряжского.

– Теперь что до вас, – несколько раз щелкнув пальцами, произнес я. – Павел Николаевич, не надо передергивать. И вы меня не прикармливали, и я специально вам яму не копал. Да и чего ради? Что до Ольги Михайловны, так ей я вообще никогда зла не желал. Не желал и, что важно, не делал. Ну, разве что поучил поначалу маленько разок-другой, чтобы она на себя лишнего не брала и не считала меня кем-то вроде собственной прислуги. Причем самую малость, без последствий, без зла в душе. А что до вас, Павел Николаевич, так вы получили ровно то, что заслужили. Кто недавно охране дал команду меня пристрелить, если беседа, не ровен час, пойдет не так, как вам того хочется? И они бы меня прихлопнули как муху, верно же? Так что нечего из себя сиротку изображать, тем более доверчивых зрителей тут все равно нет. И это я молчу о вашей черной неблагодарности. Кто вас с того света вытащил четыре года назад? Вы ведь уже туда почти переселились, и если бы не я, то серые могильные черви давно бы ваши кости сточили до трухи.

Ряжский что-то забубнил, но я его уже не слушал, не без удовольствия глядя на стремительно светлеющее небо. Вот тоже странно – мое время, по сути, ночь. В ней нынче мой мир, вся моя нынешняя суть, все друзья и недруги в ней живут. По идее, мне за нее держаться надо. А я все равно каждый раз радуюсь, глядя на то, как сумрак сменяет свет. Может, потому что не все еще в моей душе поменялось? Или потому то ведьмаки, возможно, являются неким промежуточным звеном в бесконечной цепи мироздания? Обмолвилась как-то Генриетта о чем-то таком в одну из немногих откровенных бесед, которые у нас случались в Швейцарии. Мол, и вы, дружинники давно ушедшего князя, и последние послушники Монсегюра, сумевшие избежать костра да смерти, и еще кое-кто, о ком упоминать вообще не имеет смысла, стоите на границе Дня и Ночи. Нет-нет, вы не стража, не дозор, не служба контроля. Просто так вышло, что одной ногой вы там, другой – тут.

Я попытался развить эту тему, но девушка как-то очень ловко перевела разговор в другую плоскость, а после ни под каким видом возвращаться к ней не хотела. Ну а после мы и вовсе расстались.

– Ольгу Михайловну, как было сказано, я вытащу, – спускаясь с крыльца, пообещал я замолкшему наконец Ряжскому. – Вернее, все для этого сделаю. Про Бэллу тоже не забуду, обещаю. Что до вас – будем считать, что мы в данный момент в полном расчете. Я ничего не должен вам, вы – мне. Подумайте, это хорошее предложение. Выгодное. Вернее, обоюдовыгодное.