Злые клятвы (ЛП)

— Просто… ну, их было много, — говорю я. — Моя мама. Твоя мама. Ребенок. Ты никогда по-настоящему не говоришь мне, что думаешь или чувствуешь.

Кензо проводит рукой по лицу и вздыхает, прежде чем залезть на кровать рядом со мной.

— Я думаю, что мне бы не хотелось слепо доверять ей. Что я должен был знать, что что-то не так.

— Она твоя мать, — это кажется неубедительным оправданием, но я знаю, что это нечто большее. Мать должна быть тем, на кого можно положиться. Доверять. Я выросла, никогда не полагаясь на свою мать и не доверяя ей, в то время как Кензо рос, думая, что его мать любит его и думает о нем только самое лучшее. Когда все, чего она хотела, это забрать из-под себя силу, которую он построил.

В некотором смысле, я думаю, что для него это хуже. Быть преданным человеком, которого любишь, всегда нелегко.

— Я не думаю, что она когда-либо была моей матерью, — честно говорит он мне. — Как и мой отец, я был для нее не более чем ступенькой. Силовая игра. Я мог бы сделать все прямо на ее глазах, а она, наверное, все равно выстрелила бы мне в спину.

С этим не поспоришь.

— Мне жаль, что тебе пришлось через это пройти, — грустно шепчу я. Кензо пожимает плечами, как будто в этом нет ничего страшного. Как будто женщина, которая его вырастила, его не предала.

— Это наш мир, — напоминает он мне. — Печальный? Да. Опасный? Конечно. Но я бы ни за что на свете не променял бы свои отношения. Виталий и Адриан — мои братья. У меня бы их не было, если бы все сложилось иначе. У нас не было бы той империи, которую мы имеем вместе, и у меня не было бы тебя.

Вечно и навсегда.

— Вечно и навсегда, — шепчу я. Кензо откидывается назад, на его лице отражается шок, услышав, как я произношу эти слова.

— Где ты услышала это? — тихо спрашивает он.

Я улыбаюсь ему.

— В больнице, когда мне ввели успокоительное. Иногда я выходила чуть-чуть из тумана и могла слышать, как ты разговариваешь со мной.

Он качает головой.

— Такая маленькая шпионка, — поддразнивает он, наклоняясь и покусывая зубами мою нижнюю губу. — Что еще ты слышала?

Покачав головой, я опускаю глаза, румянец разливается по моим щекам.

Рука Кензо обхватывает меня за горло и притягивает к себе, пока мы не оказываемся нос к носу.

— Что еще ты слышала, искорка?

Я облизываю губы; его глаза прикованы к движению.

— Что ты меня любишь, — говорю я ему. — Но тебе не обязательно повторять это снова. Я знаю, что тебе нужно время, и что…

Его губы касаются моих.

— Я люблю тебя, Эвелин Накамура, — каждое слово ясно и лаконично. — Так чертовски сильно.

Я обхватываю его руками и поднимаюсь к нему на колени.

— Я тоже тебя люблю, Кензо Накамура. Вечно и навсегда.

Он улыбается мне, прижимаясь лбом к моему.

— Вечно и навсегда.

ЭПИЛОГ

Кензо

ГОД СПУСТЯ…

Она сделала это.

Моя жена пошла в школу, окончила школу, родила нашего прекрасного сына, и теперь ей остался один день до открытия собственной пекарни и кафе-эспрессо. Она в ударе. Моя жена делает мир своей устрицей, и я очень горжусь ею.

— Хикару наконец-то уснул, — говорю я с усталым вздохом, входя в нашу спальню. Мы назвали его в честь моего отца. Моя жена не отрывает взгляда от бумаг, разбросанных перед ней. Это совершенно не годится. — Эвелин!

Вздрогнув, она роняет бумаги из рук на пол и смотрит на меня.

— Что?

— Я стоял здесь, пытаясь привлечь твое внимание. Ты слышала хоть слово, которое я сказал?

— Эм… — она застенчиво смотрит на меня.

— Хикару наконец-то заснул, — повторяю я.

Она моргает, глядя на меня, на ее лице отражается растерянность.

— Хорошо…

— Прекрати работать и сделай мне гребаный минет.

Смех пузырится у нее на губах.

— Ты серьезно?

Я серьезно? Конечно, я серьезно.

— Я весь день ухаживала за нашим сыном, — напоминаю я ей, топая к ней. — Весь этот чертов день, когда все, что он делал, это плакал, плакал и плакал.

— Младенцы плачут, дорогой.

Я издал низкое рычание.

— За исключением того, что единственная причина, по которой он плачет, это то, что в моей груди нет сисек.

Моя жена еще раз громко рассмеялась.

— Ну, мои сиськи ему тоже не нравятся, — отмечает она. — Вот почему он получает бутылку.

Положив руки по обе стороны от нее, я наклоняюсь вниз, пока наши губы не оказались всего в дюйме друг от друга.

— Он знает, что я — не ты, — выдавливаю я. — Все, что ему нужно, это ты. Весь день ежедневно. Но ты слишком занята здесь, будучи Миссис Успешная.

Еще один смех, от которого мой член затвердел в штанах, как будто это никого не касается. Блин, я женат. У меня не должно было быть таких плохих синих шаров.

— Что ты пытаешься мне сказать, мистер мама?

Эвелин облизывает губы, ее глаза наполняются неконтролируемым желанием.

— Я уже говорил тебе, — я выпрямляюсь, расстегиваю ремень и опускаю молнию, освобождая ноющий член. — Я хочу минет.

С ухмылкой на губах Эвелин обхватывает пальцами основание моего члена и медленно, дразня, поглаживает меня. Каждое прикосновение разжигает во мне огонь, сводя с ума от желания.