Злые происки врагов

- А почему, собственно, я должна была что-то объяснять? Вам не кажется нелепым, что мужчина, пытающийся назначить даме свидание и получающий отказ, всегда рвется выяснить причину? Заметьте, никому и в голову не приходит выяснять, например, почему дама отказывается от предложенной сигареты или чашки кофе. "Хотите кофе?" "Спасибо, нет." "А почему?" Дурацкий вопрос, не правда ли?

- Анненский тоже пытался выяснить причину?

- Да. Вместо ответа я просто посмотрела на него. Вот так.

Куприянов усмехнулся. Впервые на моей памяти.

- Да, впечатляет. Но почему вы согласились поехать с ним в ресторан? Ведь, насколько я понял, вы прониклись к нему неприязнью с первой же встречи.

- Он меня просто уболтал. Знаете, такой неиссякаемый фонтан восторгов, восклицаний, комплиментов... Я и слова не успела вставить, а он уже извлекал меня из машины у этого заведения. К тому же я была голодна.

- Значит, он непрерывно говорил. А о себе ничего не рассказывал? Не плакался в жилетку? Не упоминал о каких-нибудь неприятностях?

- Нет. Это был абсолютно пустой и очень жизнерадостный треп. "Какая чудесная погода!" "Какая на вас прелестная блузка!" "Какие они молодцы, что так быстро перевели деньги!" И так до самого ресторана. А в ресторане он принялся уламывать меня насчет выставки. Сулил мировую славу и золотые горы. Речь в духе выступления Остапа Бендера в Васюках.

- У вас есть какие-нибудь соображения, когда и как он мог добыть картину?

- Никаких. Я закончила ее в конце мая. Тридцатого, если быть точной. Пару дней она сохла. Потом я убрала ее за письменный стол и больше не доставала. До вашего прихода я не сомневалась, что она на месте.

- Вы не впускали в квартиру посторонних?

- Нет.

- Вы уверены? За два последних месяца - ни одного чужого человека? Ни проверяльщиков из службы газа, ни коммивояжеров, ни сантехников? Подумайте.

- Тут и думать нечего. Я вообще никому дверь не открываю без предварительной договоренности. После Анненского из чужих у меня побывал только издательский курьер. Вчера. А теперь вот - вы.

- А из своих?

- Выкиньте эту мысль из головы. Если я в чем и уверена, так это в том, что "свои" не станут шарить у меня в спальне и воровать мои картины. Ни при каких обстоятельствах.

- Вы упоминали, что ключи от квартиры, помимо вас, есть у шести человек. За последние два месяца никто ключа не терял?

- Нет.

- Точно? Как насчет двоих отсутствующих?

- Пятнадцатого июля ключи у них были, это определенно. Они приезжали сюда нас провожать. За последние две недели не поручусь, но пари десять к одному заключить готова. Они оба из породы людей, которые никогда ничего не теряют.

- А следов проникновения в квартиру вы не замечали?

- Нет.

- Значит, по поводу времени пропажи ничего сказать не можете? Даже предположительно?

- Не могу. После второго июня - вот все, чем могу помочь.

Куприянов сдался.

- Ладно, тогда у меня вопросов больше нет. Пока, во всяком случае. Да, вот еще что: дайте-ка мне телефон вашего издательства. Просто для проформы.

Он записал номер и встал.

- Подождите! - возмутилась я. - Вы же обещали рассказать, как убили Анненского!

- Да, действительно. - Куприянов сел.

- Минутку! Можно я позову их? - я кивнула в сторону кухни. - Чтобы потом не тратить времени на пересказ.

Перспектива вновь увидеть Прошку не привела Куприянова в восторг. Он даже не сразу нашел в себе силы кивнуть. Но все-таки кивнул.

- Марк! - крикнула я. - Хочешь послушать про убийство?

Дверь кухни с грохотом врезалась в стену. Первым в гостиной появился, естественно, Прошка.

- Что за свинская дискриминация? Я тоже хочу послушать про убийство!

- Ты не можешь, - сказал Марк, появившийся следом. - Люди с недержанием речи слушать не способны.

- Это у меня-то недержание речи?! Да из меня клещами слова не вытянешь!

- Кому, интересно, придет в голову такая фантазия? - удивился Генрих.

Куприянов откашлялся.

- Если позволите, я начну. В субботу, первого августа супруги Анненские принимали гостей в своем загородном доме. Около десяти часов вечера Юрию Львовичу позвонили по мобильному телефону. Разговор длился недолго. Анненский чертыхнулся, спросил: "Когда?", потом - "А сторож?", еще раз чертыхнулся, отключился и побежал переодеваться. Потом извинился перед гостями, сказал, что воры влезли в его контору и ему обязательно нужно проверить, не пропали ли кое-какие важные бумаги, сел в машину и уехал.

- А кто звонил, неизвестно? - спросил молчун-Прошка.