Злые самаритяне. Миф о свободной торговле и секретная история капитализма

Пусть Микки Маус живет дольше

Акт об увеличении срока авторских прав увеличил период защиты с «жизни автора плюс 50 лет или 75 лет для работы коллектива авторов» (формулировка 1976 года) до «жизни автора плюс 70 лет или 95 лет для работы коллектива авторов» в 1998 году. С исторической точки зрения это было просто невероятное расширение периода защиты авторских прав — в 1790 году он ограничивался 14 годами (и мог быть продлен еще на 14 лет).

Акт 1998 года уничижительно называют «Законом об охране Микки Мауса», поскольку компания Disney активно лоббировала его проведение в ожидании 75-летия этого героя, который впервые появился в 1928 году в мультфильме «Пароходик Вилли». Особенно примечательно, что закон имел и обратную силу. Ведь любому очевидно, что продление срока защиты для уже существующего произведения никогда не породит новых знаний^{220}.

Но на этом история с авторскими правами не заканчивается. Фармацев­тическая индустрия США уже успешно пролоббировала продление фактических патентов на срок до восьми лет, приводя такие аргументы, как необходимость защищать свои данные или компенсировать ожидание одобрения лекарств со стороны Управления по контролю за продуктами и лекарствами.

Учитывая, что патенты в США, как и авторское право, ранее распространялись только на 14 лет, это значит, что фармацевтическая индустрия фактически удвоила патентную жизнь своих изобретений.

Сроки защиты прав на интеллектуальную собственность выросли не только в США. В третьей четверти XIX столетия (1850–1875) средняя жизнь патента, если взять 60 стран, составляла около 13 лет. С 1900 по 1975 год она продлилась до 16–17 лет. Но в последнее время Штаты приняли на себя роль лидера в ускорении и консолидации этой растущей тенденции. Сейчас с их подачи 20-летний срок патентной защиты стал «золотым стандартом», поскольку вписан в соглашение ВТО по TRIPS. В 2004 году средний срок жизни патента составил уже 19 лет^{221}. Все же, что выходит за рамки TRIPS, например фактическое расширение действия патентов на лекарства, США улаживает посредством подписания двусторонних соглашений о свободной торговле. Мне не известна ни одна экономическая теория, которая говорила бы, что 20 лет патентной защиты с социальной точки зрения лучше, чем 13 или 16, зато очевидно, что, с точки зрения держателей патентов, все как раз идет хорошо.

Поскольку защита прав на интеллектуальную собственность приводит к образованию монополии и соответствующему социальному ущербу, увеличение срока, разумеется, повышает потери общества. Продление срока, как и любое другое усиление защиты интеллектуальной собственности, означает, что люди больше платят за новые знания. Конечно, такие убытки можно оправдать, когда действия приносят новые знания (усиливая стимулы для инновации), но нет никаких доказательств того, что это действительно происходит, по крайней мере в достаточной степени, чтобы компенсировать увеличившийся ущерб от избыточной защиты. Поэтому надо тщательно разобраться, действительно ли нынешние сроки защиты интеллектуальной собственности имеют смысл, и при необходимости сократить их.

Запечатанные сэндвичи без корки и куркума

Одно из базовых предположений, из которых исходят при принятии законов о защите интеллектуальной собственности, состоит в том, что новая идея, которая поступает под защиту, того стоит. Вот почему все законы требуют, чтобы идея была оригинальной (отличалась «новизной» и «неочевидностью» на техническом жаргоне). Абстрактно говоря, это неопровержимо, но на практике все гораздо сложнее, во многом благодаря тому, что инвесторы имеют основания для лоббирования снижения планки оригинальности.

Например, как я уже говорил применительно к истории швейцарского патентного права, многие считают, что химические вещества (в отличие от процессов) не заслуживают патентной защиты, поскольку те, кто получил их, не сделали ничего действительно оригинального. Поэтому химические и/или фармацевтические вещества до 1960–1970-х годов в богатых странах вообще не патентовались — ни в Германии, ни во Франции, ни в Швейцарии, ни в Японии, ни в Скандинавии. В Испании и Канаде фармацевтические товары нельзя было запатентовать еще до начала 1990-х^{222}. До подписания соглашения по TRIPS в большинстве развивающихся стран тоже не выдавались патенты на фармацевтическую продукцию^{223}. Во многих из них такой практики не существовало никогда, в других, например в Индии и Бразилии, она имелась, но со временем была отменена (в Бразилии не патентовались и химические процессы)^{224}.