Злые вихри

Но все же, по привычкѣ хорошо владѣя собою, онъ постарался казаться какъ можно веселѣе предъ Марьей Эрастовной и Ниной. Во время обѣда, какъ съ нимъ случалось и какъ бываетъ часто съ очень нервными людьми, самъ не зная отчего, онъ оживился, говорилъ много, разсказывалъ Марьѣ Эрастовнѣ о своей матери и о разныхъ родственникахъ, которыхъ она когда-то знала.

Нина слушала его со вниманіемъ и пристально въ ного вглядывалась. Но обмануть ее своимъ оживленіемъ онъ не могъ.

«Надо, непремѣнно надо узнать отъ него все о томъ, какъ онъ разорился и въ чемъ дѣло...-- думала она:-- я безъ этого не выпущу его сегодня»...

XXX.

Ей не пришлось даже прилагать особенныхъ стараній для исполненія своего желанія. Въ этомъ ей скоро помогла Марья Эрастовна, всегда интересовавшаяся всѣми матерьялными дѣлами своихъ ближнихъ.

-- Михаилъ Александровичъ,-- спросила она еще за обѣдомъ:-- вѣдь, насколько помню, Софья Михайловна была очень богата. Какъ единственная дочь, она должна была получить все отцовское и материнское состояніе... Помнится, три большихъ, отличныхъ имѣнія, да и капиталъ изрядный. Говорили тогда, что въ одномъ изъ имѣній графовъ Садовскихъ просто дворецъ, съ разными собраніями рѣдкостей.. Или я спутала?

-- Нисколько,-- отвѣтилъ ей Аникѣевъ:-- мама, дѣйствительно, была очень богата и даже сохранила значительную часть своего состоянія. Насъ много, мы раздѣлились. Но все-же и я не мои. бы теперь жаловаться, если-бы... былъ другимъ человѣкомъ. То имѣніе, о которомъ вы говорите, я имъ владѣю, оно еще существуетъ... И даже всѣ коллекціи цѣлы въ старомъ домѣ. А все-жи таки у меня ничего нѣтъ...

-- Что-жъ это вы, батюшка, прокутили?-- воскликнула Марья Эрастовна, заинтересованная до послѣдней степени.

Аникѣевъ сразу потерялъ все свое оживленіе и хотѣлъ отдѣлаться отъ любопытной своей хозяйки нѣсколькими словами, но это оказалось совсѣмъ невозможно.

Марья Эрастовна принялась безцеремонно, даже до полной жестокости, вывѣдывать отъ него всѣ мельчайшія подробности. Онъ переводилъ разговоръ на посторонніе предметы, но она не сдавалась. Кончилось тѣмъ, что онъ пересталъ бороться съ нею и разсказалъ ей обо всемъ.

-- Ну вотъ,-- говорилъ онъ:-- теперь вы знаете, что я съ собой сдѣлалъ... Можетъ быть, вы даже лучше моего поймете, какъ я это сдѣлалъ, потому что я самъ почти ничего не понимаю. Было все въ рукахъ, было -- и годъ за годомъ, незамѣтно, понемногу разсыпалось. Конечно, если-бы не Медынцевъ со своими аферами...

-- Медынцевъ!-- сердито крикнула Марья Эрастовна:-- да, вѣдь вольно-же вамъ было входить въ компанію съ этимъ человѣкомъ! Вѣдь, даннымъ давно не только въ Петербургѣ, но и по всей Россіи знаютъ, что это за птица, сколькихъ онъ разорилъ! Что-же въ: теперь намѣрены дѣлать?

Аникѣевъ даже ничего не отвѣтилъ. Онъ больше ужъ не могъ говорить объ этомъ,-- слишкомъ стало противно. Марья Эрастовна совсѣмъ пересолила въ своемъ жестокомъ любопытствѣ. Она измучила гостя до того, что онъ часа черезъ полтора послѣ обѣда устало взглянулъ на Нину и сталъ прощаться.

Ни Марья Эрастовна, ни княжна его не удерживали. Нина, потому что у нея созрѣлъ планъ, который она желала тотчасъ-же привести въ исполненіе, а генеральша потому, что ждала къ себѣ Ивана Ивановича. Она должна была съ нимъ заняться всякими дѣлами часъ, другой,-- и вовсе не хотѣла на такое долгое время оставлять Аникѣева вдвоемъ съ Ниной.

-- Однако, твой пріятель не изъ разумныхъ,-- сказала она племянницѣ, проводивъ гостя:-- эти господа поэты, пѣвцы, музыканты, художники витаютъ тамъ все гдѣ-то по своимъ эмпиреямъ, а въ жизни глупѣе малаго ребенка... И ровно ничего тутъ нѣтъ хорошаго, очень даже стыдно!.. У него вотъ дочь, а онъ что надѣлалъ? вѣдь, нищимъ будетъ. Просто вчужѣ обидно.

-- И вамъ его не жалко, тетя?-- спросила Нана.

-- Не плакать ли прикажешь?

-- Зачѣмъ плакать, и я не плачу... Только мнѣ жаль его такъ, что и разсказать вамъ не могу! Этого дѣла оставить нельзя, надо его, непремѣнно надо, спасти -- и для него, и для его дочери...

-- Ну, вотъ ты бы и спасала,-- насмѣшливо перебила ее Марья Эрастовна:-- жаль только, нѣтъ у тебя сотенки тысячъ, ты бы ихъ ему и предложила, а онъ бы взялъ, шаркнулъ ножкой и по благодарилъ: Merèi, молъ, сударыня, очень вамъ благодаренъ...

-- Что-жъ это вы смѣетесь надо мною, тетя!-- вспыхнувъ, сказала Нина.-- Я очень хорошо знаю, что ни отъ меня, ни отъ васъ онъ не взялъ бы денегъ... Но это и не надо.

-- Ахъ, такъ ты думаешь, что безъ денегъ можно его выручить и сохранить ему его имѣніе? Дѣловой ты человѣкъ, «ма кузина»!

-- Дѣловой человѣкъ не я, а вашъ Иванъ Ивановичъ, и если онъ такой... практичный и умный, какъ вы говорите, такъ и онъ навѣрно можетъ придумать, какъ выручить Аникѣева. А вы, тетя, вы должны, непремѣнно должны, постараться объ этомъ. Вѣдь, вы же знали его мать, любили ее, я замѣтила даже, что у васъ глаза заблестѣли, когда вы о ней вспоминали. Такъ хоть ради нея постарайтесь помочь ему. Ну что-жъ, развѣ я глупости говорю, развѣ я не права?!

Она присѣла къ теткѣ, обняла се и заглядывала ей въ глаза.