Злые вихри

Она непремнно должна была на нсколько минутъ удержать его. Онъ удетъ обласканный ею, но въ то же время увренный въ ея твердой ршимости ни за что въ мір не отпускать къ нему Соню.

Между тмъ Аникевъ уходилъ, онъ былъ ужъ въ передней. Она прямо взяла его за руку и умоляющимъ голосомъ шепнула:

-- Нтъ... ради Бога не узжайте... останьтесь на минуту...

Она не выпускала его руку, держала его крпко. Онъ не могъ бороться съ ней, вырваться отъ нея въ присутствіи горничной, а потому вернулся въ гостиную. Къ тому же, онъ былъ такъ растерянъ и разсянъ, полонъ близости Сони. Онъ даже не соображалъ -- съ какою же это цлью Лидія Андреевна прислала за нимъ, если Соня, очевидно, совсмъ здорова. Онъ позабылъ, что у подъзда, въ карет, дожидается его Вово.

Лидія Андреевна начала, прямо, со свойственною ей въ такихъ случаяхъ ршительностью.

-- Ахъ, Михаилъ Александровичъ,-- сказала она:-- вотъ мы опять увидлись съ вами. Сколько времени! Шутка сказать!... Не знаю, какъ вы, а я за эти годы столько передумала и такъ перестрадала, что во мн, право, вичего прежняго не осталось. У меня теперь только одно въ жизни -- Соня. Себя я похоронила, я давно все простила, забыла, и все то, чмъ я прежде возмущалась -- мн кажется теперь такимъ пустымъ, ничтожнымъ... для меня, то есть, пустымъ и ничтожнымъ...

-- Постойте, дайте мн договорить!-- воскликнула она, видя, что онъ хочетъ ее перебить и сказать что-то:-- Я нахожу теперь, что была очень виновна передъ вами, заявляя свои права, отстаивая для себя самой значительное мсто въ вашей жизни (она запомнила эту фразу изъ послдняго прочитаннаго ею французскаго романа -- и перевела ее). Я вижу, что должна была сразу дать вамъ полную свободу...

Тонкія ноздри Аникева дрогнули,-- онъ, видимо, началъ ужъ раздражаться.

-- Къ чему вы все это?-- презрительно и уныло произнесъ онъ.-- И притомъ... вы, кажется, предоставляли мн свободу...

-- Да, на словахъ,-- откровенно и съ блдною улыбкой сказала она.-- но я мучилась этою вашей свободой и мучила васъ... И вотъ теперь каюсь... Я поняла, что должна была смотрть на васъ во всемъ, какъ на чужого мн человка, что только въ одномъ мы съ вами близки, связаны на вкъ... наша связь -- Соня, и ради нея я должна была на все закрыть глаза, ничего не видть, не замчать... только чтобы вы не покидали... не меня, а Соню. Неужели вы не понимаете еще, какъ ужъ давно поняла я, что наши отношенія, нашъ разъздъ -- это для нея ядъ, смертельный ядъ?!.

Она закончила красиво, горячо -- и глядла на него пристально, съ полнымъ сознаніемъ своей правоты и зная, что если онъ не согласится съ нею -- ей легко будетъ разбить его.

-- Я знаю, что ядъ,-- медленно выговорилъ Аникесъ,-- но еще большій ядъ для нея т сцены, т безобразныя сцены, которыя заставили меня бжать отъ васъ...

-- Да, вдь, я же и говорю, что поняла это! Можетъ быть, меня оправдаетъ передъ людьми чувство, вызывавшее мое раздраженіе... только я не ищу оправданій... я каюсь... Простите меня, Михаилъ Александровичъ...

Она подняла на него свои выпуклые, увлажненные слезами глаза; но тотчасъ же опустила ихъ. Она казалась совсмъ искренней, да и, дйствительно, была, неожиданно для себя самой, искренна въ эту минуту.

Помимо всхъ разсчетовъ и практической, крайней необходимости снова сойтись съ мужемъ во избжаніе въ близкомъ будущемъ уже настоящей нищеты, Лидія Андреевна за эти четыре года испытала многія неудобства своего положенія. Хоть она и жаловалась вдов Бубеньевой, что Аникевъ превращалъ домъ въ какой-то цыганскій таборъ; но на поврку вышло совсмъ иное. Безъ него вокругъ Лидіи Андреевны стало настолько уныло, что она замтила, наконецъ, это уныніе, поняла его причину. Съ другой стороны, приходилось постоянно всмъ новымъ знакомымъ объяснять свою невинность, бороться противъ свтскаго предубжденія.

Пріятельницы Лидіи Андреевны, со всею назойливостью сердобольной жестокости, то и дло втыкали въ нее ядовитыя дружескія шпильки и булавки, охая и ахая надъ фальшивостью ея положенія. Madame Бубеньева, встрчая новый годъ у Лидіи Андреевны и придя въ вакхическое настроеніе, даже подняла бокалъ и провозгласила такой тостъ: «Я пью за освобожденіе въ этомъ году нашей милой хозяйки отъ ея тягостныхъ узъ,-- гораздо лучше быть вдовой, чмъ женой отсутствующаго мужа!..»

-- Я вовсе не желаю смерти моему мужу и нахожу такой тостъ больше чмъ страннымъ, особенно въ моемъ дом,-- съ достоинствомъ отвтила Лидія Андреевна, отстраняя бокалъ, протянутый ей «совушкой».

Но этими словами и ограничилось ея негодованіе: она осталась близкимъ другомъ Бубеньевой. Да и за что было на нее сердиться: вдь, она сказала это по своей, всмъ извстной, глупости и уже значительно подвыпивъ. Ну, а въ сущности все же она сказала правду: конечно, гораздо лучше овдовть, чмъ быть въ такомъ двусмысленномъ положеніи.