Злые земли

Фрум сел за стол напротив нее и ласково улыбнулся.

— Олли говорит, ты привезла только маленький сундучок. Мы тебе накупим одежды в Майлс-Сити. Помнишь магазин Оршела? Они тебя оденут, как положено. Ты ведь останешься здесь, девочка.

Ей не понравилось, что его слова прозвучали не вопросом, а утверждением, и она ощутила, что в ней поднимается протест.

В дверь вошел Сэм, здешний повар, торжественно пожал ей руку и направился к плите. Он принес с собой миску теста для оладий. Очень быстро обслужил Элизабет и налил кофе Фруму. Фрум сказал:

— Можешь идти, Сэм. Я позову, если ты будешь нужен.

Все это время Фрум сидел, откинувшись на спинку стула, и разглядывал племянницу. Теперь он следил за тем, как она ест. Она ощущала его тяжелый, давящий взгляд, даже когда он молчал. Неужели и мысли его столь же тяжелы?

Наконец он сказал:

— Ты в отца пошла, не в мать. В тебе виден Джонатан Бауэр. Хотел бы я «знать — ты и думаешь так, как он?

«Вот оно!» — подумала она, и ее охватила внутренняя дрожь. Только бы не показать ее… «Пусть уже это останется позади», говорила она себе… вот только она собиралась сама об этом заговорить.

Он отхлебнул кофе и провел тыльной стороной ладони по усам.

— Твой отец никогда меня не любил. Думаю, я знаю, почему. Наверное, надо было объяснить это тебе два года назад, но тогда я так и не смог к этому подступиться. И все же я не хочу, чтобы между нами что-то стояло, Элизабет. Вот почему я заговорил сейчас. Я думаю, тебе известно, что, когда твой дед Фрум умер, его собственность полностью перешла ко мне. Твоя мать полагала, что я поделюсь с ней; мы об этом договаривались. Но я ликвидировал собственность, положил наличные в карман и отправился на Запад.

Она сказала сухим тоном:

— Я тогда была маленькой девочкой. Я слышала эту историю от матери — как она понимала ее.

Он нахмурился.

— Да, я выглядел эгоистом. Сейчас я могу тебе только сказать, что был намерен компенсировать им потери, когда устроюсь.

— Боюсь, ваши намерения особенно не помогли ни моей матери, ни моему отцу, — сказала она. — Они оба оставались в обиде на вас до самой смерти.

Его лицо затвердело.

— Если это сможет в какой-то мере оправдать меня в твоих глазах, то я скажу: деньги долго не задерживаются у человека в лагерях золотоискателей в Вирджиния-Сити и в ущелье Конфедерации. Я работал киркой и лопатой, ходил голодный и спал в холоде. Мне удалось открыть небольшое месторождение, и у меня снова появились деньги. Я мог отослать твоей матери ее половину, но к тому времени меня уже захватила настоящая идея. Я понял, что будущее Территории — не золото, а скот. Отправился искать хорошие пастбища и, в конце концов, нашел это место. Первые пару лет работал один, пока не смог позволить себе нанять людей, — он вытянул руки ладонями кверху, так что стали видны мозоли. — Посмотри, — сказал он, — разве мне это легко досталось?

Она сидела, не шелохнувшись.

— И что теперь?.. — спросила она.

— А теперь я вижу здесь будущее не только для меня, но и для многих других людей, — он вскочил на ноги, сам воодушевленный собственной увлеченностью. — Я вижу, как вырастут города. Я вижу, церкви и школы. Собственно, Элизабет, я решил устроить школу уже сейчас. На нескольких ранчо в округе есть дети. И что бы еще ни удалось мне сделать, все будет начинаться с тех денег, которые я увез из Огайо. Вспомни это, когда будешь судить обо мне…

Она сказала с искренним удивлением:

— Как, вы просите прощения?

Он покачал головой.

— Нет, девочка. Все, чего я хочу, — это понимания. Ты — моя единственная родственница. Все, что я создам, будет принадлежать тебе, включая всю честь, которую я смогу придать своему имени. Если можно сказать, что я ограбил твою мать, тогда я ограбил и тебя. А теперь я смогу исправить зло. Вот почему мне хочется, чтобы ты осталась здесь.

«Так вы хотите умиротворить свою совесть!» Эта мысль обожгла ее, ей хотелось выпалить эти слова прямо ему в лицо, но она не могла заставить себя. Не могла, когда он стоял здесь, похожий на грустного и безобидного медведя. И в то же время она не могла сказать себе с уверенностью, что знает его по-настоящему, а вот это-то ей и было нужно. Еще два года назад она надеялась как следует узнать его, но то посещение было слишком коротким. И все же желание это было слишком настоятельным, оно и привело ее опять сюда, за много миль.

Он отвернулся и смотрел в окно, сложив руки за спиной. Она тоже встала.

— Я останусь, — сказала она. — Но должна честно предупредить: я буду наблюдать за вами. Я думаю, что имею право потребовать доказательств вашей честности.

И тут она заметила его лицо, отраженное в стекле. В это мгновение оно показалось ей озлобленным — или это просто естественное напряжение губ, вызванное ее резкостью?.. Когда он повернулся, его взгляд был сердит, но без угрозы.

— Что ж, это честно, — сказал он. — Может быть, большего я и не заслуживаю… — Он двинулся к задней двери. — У меня есть работа. Наверное, ты тоже захочешь что-то делать, так мне кажется. Ты сможешь учить детей в школе, когда я все подготовлю.