Злым ветром. Роман

- И вот что надо еще сделать, - говорит Кузьмич, вешая трубку, и поворачивается к Игорю. - Свяжись-ка с Куйбышевом. Пусть они немедленно вышлют в Пензу фотографию Клячко. Затем позвони Рогозину. Чтобы он предъявил эту фотографию Страховичу. Опознает он человека, который провожал Зуриха, или нет?

Игорь сдержанно кивает.

- Так иди и звони. И вот еще что…

Собравшийся уже было выйти из кабинета Игорь останавливается на полпути к двери и молча оборачивается.

Кузьмич задумчиво смотрит на него и говорит:

- Завтра едешь в Пунеж, как только получим данные из Пензы и от Мушанского. Поездом поедешь.

Игорь кивает и все так же молча выходит из кабинета. Кузьмич же хмурится, утюжит ладонью свою седую макушку и говорит мне сердито:

- Ну а теперь ты докладывай.

Я подробно рассказываю о Бурлакове, о том, что сообщил мне Пирожков, о его драгоценной дочке и о последнем звонке того типа к Пирожкову.

- М-да… - задумчиво произносит Кузьмич. - «Город-мама» - это скорей всего, конечно, Одесса.

Затем я докладываю свои соображения о фабрике, где работает Варвара, о возможных связях там Зуриха и о подозрительных кофточках.

- Ладно, - соглашается Кузьмич. - Завтра с утра поезжай туда. Да поосторожнее, смотри. А потом загляни в ОБХСС.

Когда мы уже собираемся уходить, Кузьмич нерешительно говорит мне, словно в чем-то сомневаясь:

- Вот еще что… Все-таки проводи Откаленко. - И ворчливо добавляет: - Не нравится он мне что-то.

На фабрику я приезжаю, когда дневная смена уже приступила к работе. В проходной пусто. Я предъявляю женщине-вахтеру свое удостоверение и, провожаемый ее любопытным взглядом, иду через весь двор, мимо длиннейшего здания одного из цехов, откуда несется неумолчный грохот и визг машин, к небольшому двухэтажному дому, где размещается управление фабрики.

На первом этаже я довольно быстро нахожу отдел кадров. Не успеваю я протянуть руку к обитой дерматином двери, как она с шумом распахивается, и в коридор вываливается старый мой знакомый - бывший Варварин дружок здоровяк Толик, с которым у нас так неудачно сложились отношения при первом знакомстве. Вот так встреча!

Круглое лицо Толика пылает от гнева. Он, видимо, чем-то сильно взволнован и меня в первый момент не узнает. Я сам окликаю его:

- Здорово, Толик.

Я вовсе не хочу сохранять с ним враждебные отношения, и не потому, что мне в свое время здорово попало от Кузьмича за ту нелепую драку, и даже не потому, что Кузьмич мне тогда сказал: «Аукнется тебе еще этот случай». И, уж конечно, не потому, что Толик стал вдруг мне чем-то симпатичен. Но я тогда повел себя с ним неверно, я бы даже сказал, профессионально неграмотно, что ли. Следовало все-таки установить с ним в тот раз хоть мало-мальски доброжелательные отношения и, так сказать, с миром выпроводить из дома Варвары. Поэтому сейчас стоит исправить, что можно, в наших отношениях.

Толик в первый момент оторопело смотрит на меня и наконец узнает. Маленькие глазки его зло щурятся, и он глухо, с угрозой говорит:

- Ну здорово…

- Что это ты такой взбелененный? - как ни в чем не бывало спрашиваю я.

- Неприятности? - И киваю на дверь, откуда он вышел.

- А тебе чего? - по-прежнему враждебно отвечает он.

- Да так. Может, помочь чем могу?

- Вы поможете…

Толик неприступен и на мировую идти не собирается.

- Ну, ну. Зачем же так, - добродушно говорю я. - Нам с тобой вроде делить нечего.

- Знаем зачем…

Он явно стремится избавиться от меня, но я делаю еще одну попытку примирения и спрашиваю его:

- Так ты, выходит, здесь работаешь?

- Был, да сплыл, - насмешливо отвечает Толик, словно его сообщение должно меня чрезвычайно огорчить.

- Уволился, значит?

- А хоть бы и так. Тебе-то что?

Я решаю его слегка поддеть:

- Да вот, вижу, не очень-то хотят с тобой расстаться. Ценный работник ты, наверное.

Но до Толика моя ирония не доходит. В нем вновь вспыхивает злость, лицо его багровеет.

- Нет такого закона, чтоб насильно держать, - рычит он. - Мало чего они хотят! Плевал, мать их…

Он смачно ругается и уже решительно поворачивается ко мне спиной. Я провожаю взглядом его удаляющуюся вразвалку фигуру.

- Ишь законник, - раздается за моим плечом чей-то голос.

Я оглядываюсь. В дверях стоит худенькая женщина в застиранном синем халате и белой косынке.

- Чего это он так расшумелся? - спрашиваю я.

- Увольняться надумал, - объясняет женщина. - А ему, значит, говорят: «Отработай две недели». А он в крик. С сегодняшнего дня ему, видишь, надо. И все тут. Ждут его где-то, не дождутся, сокровища такого.

- А может, и правда ждут?

- Ага. Дружки за воротами - выпить. Это верно, ждут. Да он уже с утра где-то хлебнул. Здесь он завсегда первый, Толик наш, - она насмешливо усмехается и тут же непроизвольно вздыхает: - Господи, матери-то его каково? Ведь он еще хуже стал, ей-богу.

- Что же случилось?

- Кто его знает. Вот, к примеру, раньше его угощали, а теперь, кажись, сам стал угощать. И откуда у таких деньги? А ведь его, Толика, ниже столкнуть ничего не стоит.

Она машет рукой и уходит.

Да, что-то я с Толиком недодумал, что-то недоделал и, конечно, многое испортил. Будь она неладна, эта драка.