Змеелов в СССР (СИ)

И я двинулся в путь, благо с ж/д билетами у меня появились здесь выходы. После Ташкента стало как-то не по себе. Эпоха Большого террора цвела и пахла. Чекисты лютовали. Шел очередной «крестовый поход» против вновь образовавшихся врагов советской власти. «Лишь один товарищ Сталин никогда не спит в Кремле…» И другим не дает.

Правда, враждебность «новых врагов» заключалась лишь в том, что они не хотели для себя рабского труда и следовательно погружаться в бездонные пучины бедности и убожества, но когда это партийных «товарищей» волновали чьи-то там желания, идущие вразрез с идеями интернационалов и мировых революций! Партия приказала — члены, кандидаты, комсомольцы и прочие разделяющие идею ответили и понеслись выполнять, снося все на своем пути.

Всю страну затянула паутина дикого, тянущего душу страха. Можно было почувствовать себя внутри тотальной игры «Трансформеры, Эпоха истребления».

Навстречу нашему составу, с бодрыми песнями «Сталин это народ, что к победе идет, по вершинам заоблачных склонам», следовали караваны эшелонов, везущих на восток заключенных.

В пути ко мне часто с гордым видом подходили патрули. Как здесь любят говорить: «Конвой стреляет без предупреждения!» У них шпионом, «белобандитом» или же «деникинским офицером» ( в рамках национальной мании преследования) оказывался едва ли не каждый встречный.

От обвинения в шпионской деятельности ( статья 58 пункт 6 — шпионаж) не был застрахован никто. Недавно загребли даже жену Буденного, так как она бывала на приемах в иностранных посольствах. Вместе с мужем. Но красный усатый маршал стал сразу валять дурака: Кто эта женщина? Я ее знать не знаю! Как японские шпионы были уничтожены известные советские писатели Борис Пильняк и Сергей Третьяков.

Я уже не шутил, почтительно показывал бумаги, рассказывал, что везу очень ядовитых змей, предлагал показать. Буду благонадежным.

Как правило изучением бумаг все и ограничивалось. Я, конечно, из отдельной касты. На мое место так просто человека не найдешь, но под одну сурдинку могу очень легко загреметь, сейчас у нас особо не рассуждают. План есть план.

Люди начали исчезать бесследно. В одуревшей от ужаса стране аресты шли за арестами. По цепочкам. Мели всех. Под Котовского. Под корень. Под пытками все признавались, подписывали признания в антисоветской деятельности. Один сдавал многих. Кроме того, органы работали и по формальным признакам. Арестовывали многих за неправильную национальность, за фамилию, которая заканчивается на неправильную букву. Сажали даже тех, у кого анкета была хорошая. Обхохочешься!

Перегибали, не боясь сломать. Люди привыкали к арестам, как к погоде. Как метко выразился писатель И. Бабель.

Сургучная печать на дверях квартиры соседа, возвещавшая, что вся семья арестована, воспринималась уже обыденно. Домкомы сразу вставали в стойку. По советским законам даже полутора месячное отсутствие жильца открывало возможность его выписки. Бывали даже случаи, когда находившегося на лечении жильца самоуправы-управдомы выселяли, и вернувшись, терпила обнаруживал на своей жилплощади новых жильцов. Вспомним героического полярного летчика Севрюгова из «Золотого теленка».

Кстати, Тухачевского и всю верхушку РККА уже расстреляли, как и всех их знакомых вплоть до лифтеров, теперь же аресты пошли вглубь армии. Широким фронтом. Отдавал честь врагу народа? Значит ты сам враг народа! За «соучастие в заговорах фашистской военщины» лоб зеленкой помазали, чтобы при выстреле инфекцию не занести, слишком многим. Так как «капитуляция поощрит интервентов». В общем, ударили по квадратам, зацепив весь политикум не вполне лояльный Сталину с Ворошиловым.

Над землей, на земле и под землей, в зонах и на воле, везде текла своя жизнь, которая очень интересовала НКВД. Фарцовщики и проститутки со связями с иностранцами поголовно получали комитетскую крышу. Все как обычно, воры и сутенеры процветают, а хорошие люди мрут как мухи.

Кстати, одного незадачливого недотепу патрули пристрелили прямо на моих глазах. При рутинной проверке документов он почему-то пустился наутек. Тут же прозвучала команда:

— По белобандиту огонь!

Конец истории.

Но я все же удачно доехал до Москвы, и, используя старые связи, сразу же двинул в Киев. В Киеве старался не мелькать лишний раз. Я же не из железобетона. Нет меня. Копай не копай, не раскопаешь. Змей сдал, монеты сдал, изумруды сдал через посредничество Фридмана-Кухарука, дальнему родственнику, ювелиру Альперовичу. Деньги получил, долги отдал.

Пока шли сделки, тихо как мышь сидел в Белой Церкви, забившись в свою комнату. Изображал стопроцентного типичного «хомо советикуса». В нашей семье еще никого не арестовали, но среди знакомых такие случаи уже были. Страх висел в воздухе. Доносы шли потоками.

Сколько лет на свете живу, а человеческой подлости не устаю удивляться. Арестовывали людей каждую ночь целыми толпами. Документов никаких, улик никаких, но работали над «чистосердечным признанием». И все, спеша облегчить свою участь, послушно признавались.