Змеелов в СССР (СИ)

— Ну его к черту, этот сад! — выругался пламенный борец с малярией. — Теперь я знаю, какие тут растут фрукты. А ведь я траву для кур здесь косил. Теперь дудки! Золотом меня сюда не заманишь!..

Когда я дома «выдоил» пойманных кобр, то каждая из них щедро дала мне по 5—6 крупных капель яда.

В конце ноября я совершил еще одну ходку в Киев. Давно я ждал этого момента. Дай Боже, чтобы все было гоже. Вчера было рано, завтра станет поздно, а сейчас — тютелька в тютельку. Но об этом чуть позже…

Мои финансовые возможности все росли. Скоро можно будет присматривать себе домик в Байрам-Али. Хорошо бы семья переехала, а то мне одному большой дом не нужен. Наоборот, все будут спрашивать: «А зачем это тебе такой дом, если ты живешь один». Не скажешь же: «А это чтобы в 1941 году эвакуированных родственников расселять». Не поймут.

А репрессии охватывали все больше слоев общества, в октябре бодро принялись за церковных иерархов и в ноябре расстреляли довольно многих деятелей из русской религиозной верхушки.

Зимние путешествие в Киев прошло успешно. Обратно я ехал, убегая от наступающей зимы в лето. С рискованной остановкой в Москве. Больно уж куш был велик, не смог я себя пересилить. Поставил на кон свою голову.

Надо же ковать железо пока горячо? В эпоху Великих чисток теряются и возникают огромные состояния. Вот за одним таким сокровищем, внезапно ставшим бесхозным, я и собирался отправиться. Когда-то я смотрел одну увлекательную телепередачу о поисках клада всемирно знаменитого ювелира Фаберже. Поставщика императорского двора.

Никакого клада там в итоге не нашли, но по ходу дела всплыли некоторые интересные факты, которые заставили меня тогда желчно скривиться от жадности. Но тогда было слишком поздно. А сейчас в самый раз. Это же и дебилу понятно.

Что с такого дурака как я станется?

Выйдя в Москве, я решил посвятить ночь поискам этого клада. Вещи оставил в камере хранения. За исключением небольшого мешочка, где у меня хранились необходимые для дела подготовленные инструменты. В том числе, предусмотрительно выкупленный через отца фонарь железнодорожника. Далее я расспросил у москвичей рядом с вокзалом, как мне добраться до Солянки.

Якобы у меня там родня. Заждалась меня, три года не виделись. По ходу дела замаскировался. Засунув за щеки валики из ваты, значительно изменившие овал моего лица. Небритость у меня и так присутствует.

Тут надо пояснить, пардон муа, что в свое время я немало выслушал задушевных лекций от таксистов о жизни, об тайном обустройстве Вселенной, и о всех занимательных проявлениях человеческой деятельности, так что теперь, теоретически подкованный, был готов действовать в любой сфере. В том числе в роли взломщика-кладоискателя.

Доехал до места, нашел дом с замечательным номером 13. Легко запомнить. Все как у Фауста. Намек на сделку с дьяволом. Потом я дал какому-то сопливому мальчонке во дворе пятак, представился настройщиком рояля из Ленинграда, и спросил, в какой квартире проживает бывший присяжный поверенный Аверкиев.

Малец так ловко спрятал монетку будто это не кусочек меди, а слиток червонного золота. Ответ его был штатным. Ранее такой проживал, а сейчас исчез. С концами. Что и требовалось доказать. Глупо было бы предполагать, что чекисты пройдут мимо такого персонажа как доверенное лицо Фаберже, распоряжавшееся всеми активами придворного ювелира.

Вернее сказать, имуществом московских магазинов и мастерских в период революции распоряжались трое замечательных персонажей: Бауэр, Маркетти и Аверкиев. Но первые двое удачно сбежали за границу, а вот Аверкиев стал простым советским служащим — юрисконсультом Металлотреста. И поселился на Соляной улице дом № 13. Вероятно, вообразил себя бессмертным.

Впрочем, возможно бывшего присяжного поверенного прикрывал ( и не бесплатно) кто-то из крупных московских чекистов. Выдавший ему в качестве индульгенции «окончательную бумагу». Как профессору Преображенскому из «Собачьего сердца».

А поскольку клад будет обнаружен только в 90-е годы, когда купивший несколько квартир в этом доме «новый русский» там будет производить капитальный ремонт, то можно предполагать, что гражданина Аверкиева чекисты под шумок загребли, да и забили насмерть, выбивая ценности. А человек внезапно смертен. Так что все обломались. А после и самих сотрудников НКВД, носителей пикантной информации, затянуло в штопор мясорубки репрессий и о сокровищах все забыли.

Провел я остаток вечера в рабочей чайной. Невозмутимый как айсберг. А потом, после закрытия точки общепита, как бы ненароком сообщив официантке, что пройдусь по девочкам, прогуливаясь вокруг дома, чтобы не замерзнуть. Меся ногами грязный снег и уворачивая лицо от колючего ветерка. Все вокруг такое мрачное, депрессивное…

Как только время приблизилось к полуночи, я поспешил в заветный подъезд, к заветной квартире. Наступал критический момент. В голове мелькали мысли: «Я — герой! Покажу лихость!»