Змееносец

- Люблю. Наша Барбара делает его неплохо. Но я иногда посылаю за сырами в соседний замок, в Жуайез. Тамошняя кухарка из Фрибура. Она делает восхитительные сыры, козьи тоже. Невозможно остановиться. Лучшие в округе. Барбара ужасно обижается на меня за это, - засмеялся Мишель, вспомнив надутый вид своей кухарки.

Мари замерла с открытым ртом и внимательно вглядывалась в его черты. Каждое слово – целая история. История, наполненная событиями, звучавшими так обыденно, так… привычно? Будто она сама была их частью. Могла бы быть, родись на восемь столетий раньше…

- Тогда закажи лазанью, - дрогнувшим голосом ответила Мари и уткнулась в меню, - ее здесь подают с козьим сыром и шпинатом. Вино Торчикода Саленто. Подойдет. Я буду то же.

Лазанья оказалась интересной на вкус. Что-то напоминала, что именно Мишель так и не вспомнил, и с большим аппетитом ее съел. Вино было неплохим, но ви́на, которые присылали ему из разных монастырей, были гораздо вкуснее. Или привычнее?

- Мари, а ты могла бы покинуть свой мир? – неожиданно даже для себя самого спросил он вдруг.

Она отчего-то сразу поняла, о чем он говорит. Никого и никогда в своей жизни она не понимала так, как его.

- А это… возможно?

- Возможно. Ты смогла бы?

Мари медленно обвела взглядом зал ресторана, внимательно вглядываясь в лица людей. Чей-то смех, негромкая музыка, полумрак. У нее здесь совсем никого нет. Совсем. Никого. Ничего не держит.

- Я не знаю, - прошептала она. – Наверное.

Мишель бросил на девушку быстрый взгляд. По-прежнему не решаясь рассказать ей все.

- Пойдем, погуляем?

Она кивнула. Попросила счет и спешно расплатилась.

Они вышли в морозную ноябрьскую ночь, толком не понимая, что делать дальше и куда идти. Мари втянула носом воздух и приподняла воротник своего пальто. Оно оказалось все-таки слишком тонким для этого резкого начала зимы в конце ноября. Снег падал под ноги мелкой крошкой. Она смотрела, куда ведет протоптанная тропинка, и улыбнулась – к озеру. Здесь все и всегда ходят к озеру.

Мари взяла Мишеля за руку и направилась к тому самому месту, где только утром стоял ее мольберт. Там было темно и тихо. Подошла к самой кромке воды и потрогала носком ботинка лед, покрывавший ее поверхность. Лед был тонкий, почти дышал.

- Есть хоть небольшая надежда, что все закончится хорошо? – спросила она звонким, не своим голосом.

Он встал у нее за спиной, притянул к себе, крепко обняв, и зашептал, иногда касаясь губами ее ушка:

- Есть! Твое ожерелье… оно волшебное. Оно может исполнить желание своего владельца. Единственное желание.

Он перевел дыхание.

- Но, Мари, я не хочу, чтобы ты решала сразу. Потому что потом изменить ничего будет нельзя. Все, что случится, будет навеки.

- Моя змея? – тихо спросила Мари. – Ты за ней пришел?

- И да, и нет… Это ожерелье… оно принадлежало моей семье. Оно всегда, на протяжении многих веков охраняло нас всех. Но однажды исчезло, было украдено. И с тех пор мой род стали преследовать несчастья…

Мишель замолчал, глядя на озеро, освещаемое уже начавшей стареть луной. Она светила еще ярко, и свет ее, отражаясь от тонкого льда, искрился и превращал окружающий мир в сказку. Его Величество еще крепче прижал к себе Мари.

- Ты снилась мне… Год назад… Иногда я вижу такие сны, как знамения… Тебя я видел и тебя искал… А потом, когда представился случай…

- И за этим ты здесь… - Мари устало закрыла глаза. Она не хотела видеть ни луны, ни снега, ни льда, покрывшего озеро. Она хотела чувствовать только его объятия. – Значит, оно никогда не было моим. А я-то размечталась, что когда-нибудь оно поможет мне найти настоящих родителей.

- Оно сейчас твое. И оно может исполнить любое твое желание, - Мишель прижался губами к ее виску.

- Что нужно делать?

- Просто попросить. Загадать желание. В Змеиный день.

Мари обернулась к нему, и губы их почти соприкоснулись.

- Когда этот день?

- Завтра, - произнес шепотом Мишель, едва коснувшись ее губ.

- То есть... мне нужно все решить сейчас? Ты считаешь, что я должна оставить все здесь ради тебя?

- Нет, - сказал Мишель так, словно повелевал у себя в замке. – Я вовсе не хочу, чтобы ты делала что-либо ради меня. Ты можешь попросить что угодно. Ради себя.

- Благородно, - коротко усмехнувшись, ответила Мари и отстранилась, не отрывая от него внимательного взгляда. – Значит, ты исчезнешь на рассвете, и у меня только завтрашний день, чтобы решить, чего я хочу? Ты пришел за ожерельем, но оставляешь его мне, чтобы я могла… решить? Почему?

- Потому что я люблю вас, Ваше Высочество, - сказал он, опустившись на одно колено.

Сердце подпрыгнуло и застучало где-то в горле. Откуда-то из ветвей раскидистой ивы вылетела черная ворона. Мари вздрогнула, но ничего не сказала. Немыслимо, нельзя говорить, отвечать… на это… теперь. Но он… ждал? Он ждал, что она заговорит.

- Мы оба сошли с ума, понимаешь ты это? – ровно спросила Мари.

- Понимаю. Но я счастлив этим сумасшествием.

- И что мне с тобой делать? – вздохнула она, посмотрев в небо. Что ей делать с собой? Коротко обняла его за шею и, склонившись, прошептала на ухо: - Вставай… поехали?