Змееносец

- Ничего, привыкнешь. Можно дурацкий вопрос?

- Можно, - торжественно объявил Паулюс и стащил с себя рубашку.

Лиз пробежалась глазами по его плечам, рукам, мышцам на груди и животе… и еще… пониже… Сглотнула. Античный бог. Не иначе.

- Я все никак не запомню. Как тебя зовут? – прервавшимся голосом спросила она.

Он резко притянул ее к себе и прошептал на ухо, касаясь губами кожи:

- Паулюс. Бабенбергский.

- Отлично, - закрывая глаза, и томно откинув голову назад, прошептала Лиз, - я буду звать тебя Поль Бабенберг.

«Поль Бабенберг», - отозвалось в ней. Поль Бабенберг? Лиз резко распахнула глаза, похлопала ресницами и прошептала: - Поль Бабенберг?

Следующий час обнаженный бывший монах, сидя на кровати, следил за отчаянно мечущейся по комнате Лиз, которая, энергично жестикулируя, рассказывала ему о том, как двадцать лет назад из семьи партнера ее отца, Николя Бабенберга, исчез трехлетний сын Поль.

За этот час Паулюс даже, кажется, успел вздремнуть. Он бы с большей охотой занялся совершенно другим и даже пару раз пытался остановить ее рассказ поцелуем. Но справиться с Лиз, что-то вбившей себе в голову, было невозможно. Когда она все-таки завершила свое увлекательное повествование, он зевнул и сказал:

- Печальная история. Жалко мессира Николя.

Лиз остановилась посреди комнаты и внимательно посмотрела на Поля. Теперь она уже видела в нем сходство со стариком Николя. Сходство? Черт, да это его молодая копия. Очень красивая копия!

- Ты ничего не понял? Николя – твой отец!

Как это могло произойти, в голове ее не укладывалось. Но там же не укладывались очень многие вещи. Например, почему байкер из ее юности однажды свалил от нее на какой-то рокерский фестиваль с вещами и больше уже не вернулся, почему Алекс Романи бросил Легран ради ее сомнительной персоны. Почему Легран настаивала на натурализме там, где нужна была просто волшебная сказка. Почему она очутилась в двенадцатом веке. И, наконец, почему назад вернулась с Полем.

- Ерунда какая, - Паулюс решительно отмахнулся от фантазий Лиз. – Я – сирота. Меня подбросили в монастырь. Брат Ансельм нашел меня. Мне было… года три, - он замолчал и уставился на девушку.

- И в рубашечке с надписью «Поль Бабенберг»? – прошептала она, подсев к нему на кровать. – Беленькая? Трусиков не было.

- Беленькая, - Паулюс кивнул и осторожно уточнил: – А чего не было?

- Того, что ты на мне порвал, - глупо хихикнула Лиз.

Глаза Паулюса округлились. Он попытался представить «то, что он порвал» на себе и содрогнулся.

- Domine Iesu, куда я попал?

- Домой! С папой поедешь знакомиться завтра. А сегодня… - Лиз лукаво улыбнулась и дернула узелок пояса на халате.

Завтра, так завтра. Лиз права. Какая разница куда, важно, чтобы вместе. Он рывком сдернул с нее одеяние и, наконец, осуществил свою мечту. Или две. Нет, три…

Потому что им наконец-то(!) никто не мешал.

XXVII

1185 год, Фенелла

Облаченный в черный плащ, украшенный серебряным шитьем и драгоценными камнями, поверх делового костюма и при галстуке, Великий магистр Маглор Форжерон восседал на троне короля Мишеля, оперев правую руку на его меч, а левая покоилась на подлокотнике. Он глядел в пространство и ожидал того часа, когда перенесется в свой замок – туда, где смыкаются пространство и время. Но сперва следовало покончить с этой историей.

Шум, раздавшийся у входа в тронный зал, заставил его обратить свой взор к вошедшим. Он едва удержался от улыбки. Король Мишель и его крестница, облаченная в мужские одежды. Рука об руку. Великий магистр задержал взгляд на лице короля, ожидая увидеть в нем то же выражение, что видел в лице его отца, попавшего в ловушку Межвременья под Фореблё, когда он обменял жизнь Элен на свою. Но не видел ничего, кроме решительности и собранности.

Не выпуская руки Мари из своей, Мишель подошел к Маглору Форжерону, молча забрал у него свой меч и сказал:

- Мессир, у нас найдутся для вас удобные кресла. Но этот трон – не ваш, будь вы хоть трижды Великим магистром.

Его Величество крикнул слуг, чтобы к его трону приставили трон королевы. И вопросительно посмотрел на «дядюшку».

Маглор Форжерон криво усмехнулся. Он чувствовал в этом короле силу, какой недоставало его отцу. Он чувствовал также и то, как на его собственных глазах Мари наполняется силой, какой никогда не было в ней в том времени, в котором она прожила двадцать лет своей короткой жизни. Великий Магистр поднялся с трона и отошел на шаг, уступая место Его Величеству.

- Слуги не придут. Все замерло в Межвременье, сир, - объявил он. – Я же должен задать вам свой вопрос снова. Ее жизнь или ваша?

И кивнул на побледневшую Мари. Та вздернула свой подбородок и сильнее сжала руку Мишеля.

- Вам захотелось славы гистриона, мессир? – усмехнувшись, спросил тот. Он подвел девушку к своему трону, усадил ее и встал рядом, опираясь на спинку. – Решили устроить представление перед зрителями? Что ж… мой ответ вы знаете. Я не изменю своего королевского слова.