Змееносец. Истинная кровь (СИ)

Откинув голову, он шумно рассмеялся. Однако смех этот был злым, почти яростным. Такого смеха у него не было никогда. Так, будто бы он смеется в последний раз. А потом захлебнулся и резко, оперев руки о стену, склонившись над ней так, что между ними не осталось расстояния, чувствуя, как ее тонкое тело касается его, он выдохнул:

— Да, мне мало! Мне мало, черт вас подери! Вы решили делить комнату с мужчиной, даже имя которого вам неизвестно? И это после милостей короля?

Словно завороженная, не слыша ни звука, Катрин следила за губами мужа. Они изгибались для смеха, кривились в злой усмешке, двигались, изливая на нее беззвучные слова. А когда они остановились, Катрин позволила себе на миг забыться, представив, что все случившееся было лишь ночным видением. Стоит лишь проснуться, и все станет как прежде. Она прикрыла глаза и прижалась к губам Сержа, живым и теплым, своим мертвым ртом.

Это длилось одно мгновение. Мгновение, стоившее целой жизни. Мгновение, за которое он успел родиться и успел умереть. Что это было? Приветствие? Прощание? Если приветствие — то отчего он испытывал такую жгучую боль. Если прощание — то откуда это счастье, переполнявшее душу. Но мгновение это подошло к концу, едва память его пронзил образ этих же самых губ, прижимающихся к чужим губам. С рыком, вырвавшимся из груди, Серж отстранился. И понял вдруг, что с этим поцелуем он отдал ей свою душу. Души у него больше не было. И никогда уже не будет. И покоя не будет тоже.

Безумным яростным взглядом он смотрел в ее изумрудные глаза, сиявшие во мраке, сгустившемся вокруг них.

— Я приказываю вам вернуться в мою комнату. Слышите? Приказываю!

— Я не вернусь в вашу комнату, Ваша Светлость, — бесстрастно ответила Катрин. — Я не вернусь в ваш маркизат. Отныне мне нет места там, где вы.

Руки его обессиленно свесились вдоль тела. Он отступил от нее на шаг. И этот шаг превратился в тысячи лье, разделявшие их. Катрин, в который уж раз, потянулась к его ладони и вновь одернула руку. Ее собственный муж больше не принадлежал ей. Он больше в ней не нуждался. Даже поцелуи ей приходится воровать, как когда-то.

Дрожащими руками, от чего движением вышло неловким, она накинула на голову капюшон и, ничего не замечая вокруг, побрела по коридору прочь. А маркиз, привалившись к стене, пустым взглядом смотрел ей вслед. Все кончено. Любовь умирает? Неужели любовь умирает?

XVIII

23 декабря 2015 года, Париж

— И вообще! — бушевала Ее Величество королева Мари посреди собственной кухни, сжимая в руках тарелку. — Зачем ты притащил меня в свой Трезмон? А? Если не любил! Если у тебя была невеста! Если у вас с ней так ничего и не закончилось! Зачем? Поиграл и выбросил? И нужен тебе от меня только наследник, да? Так вот это мой ребенок! Я подам на развод и нашу дочь не отдам! А сыновей пусть тебе твоя маркиза Катрин рожает!

И для большего эффекта она подкрепила свои слова тем, что с громким стуком поставила тарелку на стол. И на той немедленно появилась трещина.

Почему-то именно эта трещина отделила благоразумие и сдержанность короля Трезмонского от гнева, захватившего его всего целиком — от мыслей до поступков. Он схватил треснувшую тарелку и запустил в ближайшую стену. Под шорох рассыпающихся осколков он заорал:

— С маркизой Катрин у нас ничего не начиналось. Потому не могло не закончиться! Мой отец хотел объединить наши земли. Это все. А я ни с кем не играл и никого не выбрасывал! Да! Мне нужен наш ребенок! И мне нужна ты! Что здесь непонятного? За каким чертом я бы снова решил оказаться в твоем проклятом времени, если бы не ты?

— Тогда я помогу тебе вернуться в твое! Непроклятое! И мы оба забудем обо всем произошедшем как о страшном сне! Будто ничего и не было!

— Ты вернешься со мной!

— О нет, дорогой! Я останусь в своем времени, проклятом, где ни один человек не слышал про королевство Трезмон, и где меня сочли бы сумасшедшей, если бы я рассказала обо всем случившемся! Судьба у меня такая, казаться помешанной!

— Никто тебя не считает помешанной! Ты слушаешь всякую чепуху, которую говорит тебе Барбара! Нет, я ее точно выгоню!

— Не смей выгонять Барбару! Иначе вы все в вашем королевстве умрете с голоду! Кухарка не виновата в том, что тебе со мной плохо!

— Барбара виновата в том, что тебе со мной плохо! А кухарку одолжу у маркизы де Конфьян!

— Да мне никогда не было плохо с тобой, болван! Это не я целовалась с маркизой!

— Я не знаю, не зна-ю, почему там оказалась маркиза, — выкрикнул Мишель и замолчал, тяжело дыша.

Мари молча взяла еще одну тарелку и со всего размаху разбила ее о стол.

И в этот момент в замке повернулся ключ. Дверь открылась, и на пороге показался… Алекс Романи.

Он озадаченно посмотрел на присутствующих в комнате, будто страшно удивлен их видеть. И бодро сказал:

— Привет, Принцесса. Ты что, вернулась?

— Вернулась! — хмуро рявкнула Мари и потянулась за следующей тарелкой.

— Не вернулась, — прорычал Мишель и отобрал у нее посуду. Кивнув в сторону незваного гостя, спросил: — Это еще кто?

— Мой бывший. Ты его, кстати, видел уже. И собирался вызвать на поединок.