Змееныш

Это не означает, что он не пытался совершить побег, испробовав единственный доступный способ, – в противном случае он бы не был Стервятником Люгером. Когда прошло достаточно времени с тех пор, как ему в последний раз насильно вливали в глотку вино Родеруса, он решил прибегнуть к Превращению, но его ожидало жестокое разочарование. Попытка закончилась неудачей и не имела никаких последствий, кроме сильных болей во всем теле и мучительных кошмаров: в них он становился жутким существом – частично человеком, частично животным или птицей, – со всеми сопутствующими ощущениями. Магия народа мокши подавляла его магию, и это научило Люгера терпению и ожиданию.

Приближалось событие, которое Ведьмы называли Переселением. Как уже многократно случалось в прошлом, одряхлевшие мокши готовились обрести новые, молодые тела. Ритуал являлся, по существу, убийством, но там, в лесу, Слот не осознавал степень угрозы, и многое, с чем он не смирился бы, если бы сохранил трезвый рассудок, казалось вполне естественным. Более того, он не чувствовал себя жертвой. Он ждал Переселения безропотно, как фанатично верующий ждал бы момента, когда Создатель приберет его душу.

Единственный мокши, который иногда снисходил до разговоров с Люгером, был тот самый белокожий старик, который привел его в селение. Но и разговоры эти, похоже, имели целью подвергнуть пленника очередному испытанию, готовили его к ритуалу – фразы, похожие на заклинания, способствовали погружению человека и мокши в совместный сон, насыщенный видениями и открывающий доступ к ошеломляющим знаниям.

От старика Слот узнал, что Ведьмы меняют свои тела уже в течение нескольких тысячелетий. Поскольку не было необходимости в деторождении, число мокши оставалось примерно постоянным и довольно небольшим. О магической силе, накопленной за столь долгий период времени, можно было только догадываться; впрочем, старик и не позволял Люгеру как следует подумать об этом.

Улицы давно исчезнувших городов, битвы, происходившие в глубокой древности, люди в странной одежде, коорабли без парусов, незнакомая речь, усеянные серебристыми птицами небеса… Видения сменяли друг друга слишком быстро, чтобы он успевал различить детали. Он познал боль и тоску тех, кто прожил слишком долго и видел то, чего он не мог себе даже вообразить. Он испытал безнадежность, словно тоже был изгнанником, навеки утратившим родину и хранившим яд воспоминаний о счастливом прошлом. А ведь он только вскользь прикоснулся к глубокой тайне, окружавшей происхождение первых мокши.

Сейчас среди них почти не осталось женщин, вернее, тех, кто использовал женские тела. У Люгера голова пошла кругом, когда он понял, что это далеко не одно и то же. Причина была очевидна: женщины уступали мужчинам в силе, выносливости, умении владеть оружием. Однако в некоторых случаях способность принимать облик своих жертв позволяла Ведьмам искусно играть на человеческих страстях. У Стервятника, неоднократно попадавшего в опасные передряги из-за коварства женщин, появился повод лишний раз задуматься над тем, что за демоны вселялись порой в этих развратных, жадных, гнусных, мстительных, ядовитых, злопамятных и… таких притягательных существ.

Но важнее было другое: он выяснил, что Ведьмы вовсе не безразличны к происходящему в западных королевствах и преследуют собственные, хотя и отдаленные, цели. Кое-кому из них даже приходилось жертвовать собой во имя интересов лесного народа. Люгер начинал догадываться о том, что некоторые влиятельные особы в Элизенваре и других столицах на самом деле также являются тайными посланниками или ставленниками мокши.

Тем не менее Ведьмы не стремились к захвату власти – по крайней мере, в привычном для Стервятника смысле, – иначе весь обитаемый мир давно претерпел бы необратимые изменения. Вероятно, причиной тому была чрезвычайно долгая жизнь. В течение тысячелетий мокши хранили и приумножали свои тайны. Место, где росли деревья-гиганты, оставалось их гнездом, которое «птенцы» не торопились покинуть. Время здесь текло по-иному, трудно было разделить сон и явь, а старость и молодость сделались понятиями весьма и весьма относительными.

Люгер лишний раз убедился в этом, когда однажды, бродя по селению, встретил Геллу Ганглети. Несмотря на туманившую разум пелену грез, он все же помнил, что Гелла бесследно исчезла из поместья вместе с его отцом после того, как там нашел свою смерть Верчед Хоммус. С тех пор она могла оказаться где угодно. Но меньше всего Стервятник ожидал увидеть ее снова в Лесу Ведьм.

Под кожаной накидкой на ней было надето бальное платье. Впрочем, на странный туалет он обратил гораздо меньше внимания, чем на лицо. В Гелле было трудно узнать женщину, которую он запомнил обезумевшей от ужаса и изнуренной зловещими многосуточными ритуалами Хоммуса. Она снова приобрела цветущий и весьма привлекательный вид. Люгер даже почувствовал тоску по женскому телу, хотя влияние мокши постепенно убивало в пленниках обычные человеческие желания. Сейчас в нем пробудилась почти угасшая похоть.