Змеесос

— Возможно, — ласково ответил нищий. — Но ведь я — нищий. Мне нужно подавать. Вам приятно достать монету из кармана, приятно сознавать свою нравственную высоту, приятно делать добро. Вы кладете ее в морщинистую руку. Вы не знаете моих доходов и никогда не узнаете, если не будете социологом, учетчиком или кем-нибудь из этой области, и вам всегда будет казаться, что вы осчастливили меня — а разве это не чудесно?

— Вы правы, я забыл, — сказал Оно, но потом добавил: — Однако иногда бывает приятней наоборот совершить что-нибудь мерзкое, например убить вас. Мазохистические муки иногда сладостней рая.

— Конечно! — просиял нищий. — Но сейчас, как вам известно. убийство нищих не в моде. А следуя моде, вы ощущаете себя современным молодым человеком, имеете успех у женщин, и это прекрасно!

— Да, но часто бывает приятней как раз идти против моды. Вы говорите: убийство нищих не в моде. Я слушаю вас, а сам медленно приканчиваю вас, скажем, нанося вам бритвой глубокие и длинные раны. Я смотрю на вашу кровь, на ваш обезображенный облик, предвкушаю свою будущую казнь, чувствую, какой же я немодный и испытываю истинное мазохистическое наслаждение. Разве нет?

Нищий задумался, потом сказал:

— Похоже, что вы достаточно умны для своих лет, мне даже трудно вам возразить. Что ж. выбирайте сами. Вы меня так озадачили, что я сам запутался.

Миша Оно задумался и думал минут пять. Потом он сказал:

— Я решил: я не буду вас убивать. Мне лень, и не то настроение. Сегодня солнце, тепло, синее небо, и мне хочется быть добрым, трогательным и великодушным, поэтому возьмите мои деньги, и пусть умножатся ваши дни и мгновения!

Нищий взял деньги и растроганно вздохнул. Потом бросил их в мешок с другими деньгами и поправил свои изящные лохмотья, словно ожидая предстоящего шествия дам.
Миша Оно пошел дальше и действительно испытал некую умиротворительную радость в соответствии с тем, что сказал человек, который был старше и, наверняка, опытней в удовольствиях, чем он. Город вокруг услаждал зрение и чувство родины своей красотой; верхи зданий блестели в небе, гармонируя с нерукотворной природой, и день только начинался. Миша пришел на Площадь и тут же увидел человека, к которому он шел.

— Здравствуйте! — сказал человек. — С прибытием. Вы меня помните?

— Я должен вас знать и помнить, — ответил Миша.

— Меня зовут Иван Петрович Лебедев, Я решил занять вас чем-нибудь, ведь вы еще не определились.

— Я не помню, — сказал Миша, — Я проснулся.

— Это нормально, — улыбаясь, проговорил человек. — Мы пойдем с вами в гости, вы должны выбрать, вы должны кем-то стать. Кто вы?

— Не помню, — сказал Миша. — Я — никто, я — вообще,

— Вы должны выбрать, — улыбаясь, сказал Иван Петрович. — Пойдемте. Я приведу вас в интересную компанию. Вы можете остаться, можете уйти. Я развлеку вас. Вам скучно?

— Я проснулся, — ответил Миша. — Мне понравилась погода. Я хочу выпить пива.

— Вы любите девочек? — спросил Иван Петрович.

— Это приятно, — ответил Миша.

— Пойдемте, — сказал Иван Петрович.

Они пошли вперед, Иван Петрович улыбался, щуря глаза; свою левую руку он положил в карман пиджака, а правой махал туда-сюда в такт ходьбе. Навстречу шел негр, он вытащил арбалет и сказал:

— Я прикончу тебя, Дульчинелла!

— Идите внутрь! — отмахнулся от него Иван Петрович, издавая какой-то странный цокающий звук. — Не до тебя!.. Негр замер, роняя арбалет на ровный асфальт.

— Что это? — спросил Миша Оно.

— Легкий психологический удар. Я не хочу сейчас умирать, мне не до этого.