Змеесос

Они пошли дальше, глядя по сторонам. Где-то сидел человек и пил пиво, и он настолько сочетался с пивом в кружке, вливавшимся в его тело через рот, что можно было просто умилиться и застыть на этом месте, рассматривая наслаждение этого удовлетворившегося малым существа, назначение которого было в пиве, и в кружке, и в остальной такой же эстетике. Миша Оно решил так и сделать, остановившись, но Иван Петрович волевым жестом заставил его идти дальше и вскоре подвел к блестящей лиловой машине, которая стояла в тени под раскидистым деревом, словно приглашающем философов и лентяев отдохнуть в своей тени и увидеть какой-нибудь вещий сон.
Иван Петрович открыл дверцу и предложил Мише сесть внутрь. Миша сел на заднее сиденье и стал ждать дальнейшего. Иван Петрович завел мотор, включил кондиционер, магнитофон и выехал на длинную дорогу, которая почему-то была пуста.

— Вперед, мой друг, — воскликнул он. — Я дам вам все! И они помчались вперед с большой скоростью, и какая-то прекрасная музыка очень громко звучала из динамиков и словно входила в самую душу Миши Оно, заставляя ее сладостно трепетать, как влюбленное сердце, и ожидать лучшего и приятного. Иван Петрович закурил сигарету и вдруг спросил:

— Что вы должны делать, в чем смысл?

— Я не знаю, — сказал Миша. — Я буду знать.

— Хотите сейчас разбиться?

— По-моему, нет, — сказал Миша. Они ехали мимо города, который был справа, и Иван Петрович посмотрел туда с грустной улыбкой.

— Вы видите Центр? — спросил он, снижая скорость машины. Миша Оно посмотрел и увидел Центр, который сиял рядом с городом, рождая в душах загадочное сомнение. Там шло распределение персоналки, и судьбы возникали, победив смерть и ничто. Возможно, там было правительство, или же другие власти и силы; и хотелось спрыгнуть и бежать в Центр, и понять его правду и реальность, и его право руководить действительностью, но красивая охрана не давала прохода; и хотя было очень популярно самоубиваться, прорываясь ближе к исходному концу, эта внутренняя тайна Центра хранилась замечательно и надежно, и никто не мог проникнуть внутрь, не завершив на подступах свой путь. Сейчас, смотря на мужественных солдат с автоматами Калашникова, стоящих у стен Центра, Миша Оно ощутил подлинную прелесть получения смертельной пули от них; и он любил их и хотел их дразнить и пытаться убить; наверное, этот момент прорыва к началу Центра и немедленного достойного умирания под расстрелом не пропускающих никого сволочей был самым лучшим из

всех, которые только можно представить и осуществить, и Миша Оно поклялся, что он когда-нибудь сделает это, и, может быть, будет там — где нет никого, кроме тайны и каких-то еще людей.

— Центр неуязвим, — сказал Иван Петрович, нажав на газ. — Это — необходимая тайна. Как вы считаете?

— Я не помню, — ответил Миша Оно, пытаясь что-нибудь придумать.

— Мне кажется, что наш великий лидер Артем Коваленко должен знать истинный смысл Центра.

— Наверное, — сказал Миша, зевнув.

Потом они ехали молча и в конце концов подъехали прямо к дому, в котором было множество квартир. Иван Петрович вышел из машины и достал бумажку из кармана.

— Чудно, — сказал он. — Вот — адрес, вот — телефон. Вперед, Миша, знаете куда мы идем?

— Нет, — равнодушно сказал Оно.

— Мы идем с вами в одну религиозную секту. Они исповедуют религию, называемую «муддизм». Они поклоняются великой Мудде. Вы слышали об этом?

— Да, — сказал Оно.

— Замечательно. Они вам расскажут обо всем. Это очень интересно.

Как только Миша и Иван Петрович вошли в подъезд, сзади раздался тяжелый стук. Иван Петрович оглянулся и недовольно сказал:

— Кто-то выпрыгнул из окна и разбился.