Змеи Аргадзона

- От крика девчушки врачиха как подскочит, вы что, мужчина, в своём уме, почему вы в такую погоду ребёнка голым держите? А я ей и отвечаю, так ведь найдёныш, в лесу нашли. Она аж в лице изменилась, схватила девчонку, прижала к себе и побежала. А у меня, чувствую, ноги враз стали ватными, подгибаются, сел я на ту самую лавку и не могу в себя прийти. Сижу, жду, час, наверно, прошёл, вышла та самая врачиха, села рядом со мной на лавку и говорит - курите? Я головой мотаю. А она - я тоже бросила, а вот после таких случаев аж внутри всё раздирает, так курить хочется. Ну, думаю, померла. Не успел. Аж за сердце схватился, а она - да вы успокойтесь, жива ваша девчушка-найдёныш, худенькая, правда, немного обезвожена, дня два от роду. Сейчас мы её помыли, накормили, обложили грелками, она и уснула. Спит губки бантиком, и знаете, волосики маленькие такие рыженькие. Про таких детей говорят - солнышко в волосы золота добавило. Только вот глазки жёлтенькие, ну ничего страшного, так у новорождённых бывает - желтушницей называется. Так где вы её нашли? Я ей - сам толком ничего не знаю. И рассказал всё, что ты мне успел поведать. Она слушала и не верила, как же так можно - в лесу зимой оставить. Сколько живу, а человеческой жестокости надивиться не могу. Потом она встала и говорит - вы ступайте, она сейчас в реанимации, к ней всё равно никого не пустят. А как немного поправится, тогда я вас провожу, сможете полюбоваться вашим найдёнышем. Она ушла, да и я решил, раз ребёнок жив, то мне и правда пока там делать нечего, а вот с тебя, Макар Петрович, мне необходимо показания взять, чтобы всё по правилам было. Сам понимаешь, шумихи будет предостаточно, тут тебе и пресса с журналистами, и старшие чины полиции, все захотят на этом случае покрасоваться.

Они допили чай, Глафира убрала со стола, и Фёдор Семёнович, открыв папку, стал записывать со слов Макара показания. Он слушал внимательно, иногда замолкал и заставлял вспоминать чуть ли не каждый шаг и заново рассказывать. Макар нервничал, считал это лишним. Но Фёдор попросил деда подробно пересказать, как тот въезжал в лес, была ли лыжня. Макар даже задумываться не стал:

- Не было лыжни, я её первый наезжал, ты знаешь, сколько я на охоту хожу. Я тебе любой след зверя расскажу, а про человеческий совсем пустяк. До этого я дней десять как на охоте был, за это время снегу сам знаешь, сколько навалило. Так что я первый по снегу шёл и назад по старой лыжне ехал. Не было чужака в лесу.

- Так как же ребёнок в логове волчицы оказался? Просто загадка какая -то. Мне чего начальству докладывать?

- А ты и докладывай всю правду. В день третьего числа, ноября месяца 2032 года, в лесу дедом Макаром в логове волчицы был найден ребёнок.

- Да, Петрович, если б так протоколы допроса вели, никто бы ничего не понял. Ладно, главное я записал, подпиши вот здесь, внизу.

Он протянул лист бумаги, Макар поставил свою подпись.

- Ехать мне никуда не надо, на допрос там?

- Да какой допрос? Что надо, я записал. И лучше никому ничего не болтай. Знаешь, скажешь одно, переврут, потом тебя ещё и обвинят.

- Так а меня-то в чём винить.

- Люди найдут, говори - всё, что знаю, полиции рассказал, вот у неё и спрашивайте. Мать, давай собирайся, домой пойдём, хата, наверно, вся остыла, будем в холоде спать.

Они засобирались и, выходя, Фёдор посмотрел на Макара как -то странно, и были в этом взгляде сомнение и неверие.

Дед проводил гостей и пошёл укладываться спать. День и вечер были очень насыщенными на события. Они привыкли жить спокойно и размеренно, а тут такое. Он улёгся на кровать, слушал, как Глафира укладывалась, долго ворочалась, тоже, наверное, сон не шёл. Да и где ему, этому сну, взяться. Дед лежал, смотрел в потолок и вспоминал осмысленный взгляд волчицы.

«Надо же, как человек, а ещё говорят, не понимают ничего животные. Все они понимают, ведь нашла же она где-то новорождённую, и умереть не дала, в логово принесла, кормила своим молоком и согревала своим телом. Что значит - мать-волчица».

Но умолчал Макар о том, кого ещё видел в лесу - не поверят, скажут, почудилось, поди потом объясняй того, чего нет и быть не может. Да только от одного воспоминания сразу пробегал по коже холодный страх, сжимая сердце и лёгкие в жгут, и дед, вздыхая, отгонял от себя страшные воспоминания. Чтобы успокоить трепещущее сердце, лёжа на кровати, он всю ночь думал, представляя то одну, то другую историю. К утру, измученный думками, он, наконец, умудрился уснуть и спал так сладко, что не слышал, как поднялась жена, растопила печку, поставив на огонь котелок, кашу варить. Она не будила, пожалела, пусть поспит её дед - натерпелся вчера. Пусть отдохнёт. Вот поправится малышка, может, поговорить с дедом и забрать её себе. Хотя не те уж годы, никто ведь не отдаст. А вот навещать, поди, не откажут, надо будет у Фёдора спросить.

Глава 1.4