Змей Горыныч (СИ)

Теперь у сорочинских мастеров появился сильный и коварный враг — чародей Вахрамей. Вахрамей был так же оружейником, но очень плохим оружейником. Он занимался не только изготовлением оружия, но и оборотничеством, и прочими низкими чарами, и потому не имел большого мастерства, но имел большую зависть к Сорочинскому мастеру. Однажды Вахрамей заключил опасный союз с упырями и их вождём, царём-Кощеем. Царь-Кощей же обрушил весь гнев своих вурдалаков и всю свою силу на Сорочинскую гору. Но даже тогда сорочинские мастера смогли выжить. Будислав и Вышеслав выкрали дочь волшебника Вахрамея — Авдотью и увезли её на Сорочинскую гору. Она стала их заложницей и гарантией их безопасности. Ту ночь Будислав навсегда запомнил, будто это случилось вчера. Тогда он впервые встретил эту роковую женщину. Она носила кожаные штаны и ездила верхом на коне, что тогда было явлением невиданным для женщины. Её длинные русые волосы доставали ей до лопаток, а когда она ехала, развевались не хуже конского хвоста. Она была прекрасна, но вся красота её была вызовом мужскому полу. Даже в её лице были какие-то мужские, грубые черты. Лукаво прищуренные глаза, плотно сжатые губы. И всё это сочеталось с нежным музыкальным голосом. Страсть, которая овладела тогда Будиславом, внушала ему стыд и страх перед этой женщиной. Но вот она лежала связанной в повозке, уносящей её по направлению к цели.

— Сорочинский Мастер не должен знать о том, что мы сделали, — говорил Будислав.

— Что сделано, то сделано, — отвечал Вышеслав, — старику придётся смириться.

— Нет. Я говорил уже с ним об этом. Он сказал, что запрещает нам похищать дочь Вахрамея. Если мы нарушим его запрет…

— Ты поделился с ним нашими планами? О боги, Будислав, чёрт тебя дёрнул за язык.

— Теперь будет лучше, если мы спрячем её, — продолжал Будислав. — В селе под горой много пустующих домов. Поселим её там, пристроим к ней прислугу, и владыка ничего не узнает.

— Твой план рассыплется, как только Вахрамей пришлётк старику гонца с требованием выдать его дочь.

— Этот гонец всё равно попадёт сначала к нам. И мы прикончим его прежде, чем владыка о чём-то узнает.

— Хочешь убивать, находясь в тени? Как же я ненавижу тайные убийства. А тем более убийства гонцов. По-моему, ты перегибаешь палку, Будислав. Мужчина не может опускаться до подлых убийств, подлость — это удел слабых.

— И это ты мне говоришь о слабости? Да о твоих слабостях ходят легенды! Сколько уже у тебя детей-полукровок?

— У меня только один ребёнок, насчёт остальных я не уверен, что они мои.

— Это ли не слабость? Иметь столько любовниц, плодить на свет полукровок, расточать свою чародейскую силу на такие мелочи.

— Моя чародейская сила ни на каплю не убывает от этого, — не сдавался Вышеслав, — Напротив, женская ласка делает мои чары более светлыми. А вот тебе бы не помешало завести любовницу, хотя бы одну. А то ведь так однажды и станешь колдуном. Будешь действовать всегда в тени. Тёмные чары. Так недалеко и до упырей докатиться.

— Тьма так же полезна, как и свет. В тени совершаются вещи не менее великие, чем на свету.

— Но менее благородные. То, что совершается при свете дня, не может быть подлым.

И всё же Вышеслав вынужден был согласиться с планом Будислава и поселить дочь Вахрамея под горой. Там, где она была похищена, они оставили записку её отцу. Теперь Сорочинская Гора была в безопасности, теперь царь-Кощей им не угрожал. Но Будислав не доверял своему старому другу. Он считал, что женщины — это слабость Вахрамея, и потому будет лучше, если тот будет держаться подальше от Авдотьи. Вахрамей не возражал, хоть и отметил, что девица очень хороша собой и непокорна. С того дня к Авдотье заходил лишь Будислав. Он проверял, хорошо ли прислуга обходиться с ней, и насколько покорна ведёт себя пленница. Но пленница была непокорна. По сути, она была ещё дитя, ей было всего 16 лет, но сколько дерзости, сколько злобы было в этом прекрасном ребёнке! Своими коготками она расцарапала лицо слуге и попыталась убежать. Её схватили и связали, при это она успела укусить двоих. Когда пришёл Будислав, он лежала связанная на полу. Увидев чародея, она зарыдала. Когда Будислав вошёл, он увидел не злобную волчицу, про которую ему рассказывали, а невинное дитя, плачущее и беззащитное.

— Мне сказали, ты хотела убежать? — говорил Будислав, доставая свой кинжал. Авдотья с замиранием сердца наблюдала за тем, что он будет делать.

— Отсюда нельзя сбежать, — наклонился чародей и стал перерезать ей верёвки. — наши слуги боятся упырей, как огня. Они помнят ту собачёнку, что спустил на нас твой отец. И потому они лучше погибнут, чем позволят тебе уйти. Ты — залог нашей безопасности.

— Я не хотела уйти, — отвечала девушка, когда, наконец, освободилась от верёвок, — я лишь не хотела терпеть присутствия этих рабов.

— Они не рабы. Это у колдунов есть рабы, у твоего отца есть рабы, у нас, волшебников, есть просто зависимые люди.

— А в чём разница?

— Рабы равны друг другу, наши зависимые люди не равны нам и не равны между собой тоже.