Змей и голубка

Моя голова упала на плечо, и щеки вспыхнули огнем. Хуже того, Манон и впрямь была совсем рядом и видела мое унижение, а в ее темных глазах пылал восторг. Она радостно улыбнулась и осыпала повозку зимним жасмином.

Жасмин. Символ любви.

Слезы обожгли мне глаза. Хотелось расплакаться – расплакаться, вспылить и сжечь Шато и всех его обитателей дотла. Когда-то они говорили, что любят меня. Впрочем… то же говорил и Рид.

Любовь.

Я прокляла это слово.

Манон забралась к нам в повозку. На голове у нее покоился венок из остролиста – на фоне ее темных кожи и волос красные ягоды походили на капли крови.

– Луиза! Ты наконец вернулась к нам! – Она обняла меня за шею, и мое безвольное тело упало к ней в объятия. – Я боялась, что больше никогда тебя не увижу.

– Манон вызвалась сопровождать тебя в Шато, – сказала Моргана. – Разве не чудесно? Вы вместе прекрасно повеселитесь.

– Очень в этом сомневаюсь, – проворчала я.

У Манон вытянулось лицо.

– Разве ты по мне не скучала? Когда-то мы с тобой были сестрами!

– А ты часто своих сестер прикончить пытаешься? – огрызнулась я.

Манон еще хватило приличия вздрогнуть, но вот Моргана лишь ущипнула меня за щеку.

– Луиза, перестань капризничать. Это невыносимо скучно. – Она протянула руку Манон, а та, поколебавшись немного и покосившись на меня, поспешила ее поцеловать. – А теперь беги скорей, дитя, и приготовь ванну в комнате Луизы. Нужно поскорее смыть эту кровь и зловоние.

– Конечно, госпожа. – Манон поцеловала мои безжизненные руки, передала обратно Моргане и выскочила из повозки.

Я подождала, пока она исчезнет в ночи, и заговорила:

– Хватит притворства. Я не хочу никого видеть – ни ее, ни кого-либо другого. Просто поставь у моей двери стражу, и закончим на этом.

Моргана взяла с пола повозки цветы жасмина и стала вплетать их мне в волосы.

– Как грубо с твоей стороны говорить так. Она твоя сестра, Луиза, и желает побыть с тобой рядом. Весьма недостойно отвечать злобой на ее любовь.

И снова это слово.

– То есть, по-твоему, она из большой любви смотрела, как меня приковывают цепями к алтарю?

– Так ты презираешь ее. Как любопытно. – Она отвела мои волосы от лица. – Возможно, будь вместо алтаря костер, ты бы вышла за нее замуж.

У меня внутри все сжалось.

– Рид никогда не причинял мне боль.

Рид был несовершенен, преисполнен предубеждений, но после нападения ведьмы он и пальцем меня не тронул. Мог бы, но не стал. Что случилось бы, останься я в Башне? Отправил бы он меня в самом деле на костер? Возможно, он проявил бы доброту и вместо этого пронзил мое сердце клинком.

Впрочем, именно это он уже и сделал.

– Любовь способна обратить в глупца любого, дорогая.

Я знала, что она намеренно меня подначивает, но все равно не могла молчать.

– Да что ты вообще знаешь о любви? Ты в жизни любила хоть кого-нибудь кроме себя?

– Осторожнее, – проговорила Моргана елейным голосом, и ее пальцы замерли в моих волосах. – Не забывай, с кем ты говоришь.

Но я не хотела быть осторожной. Теперь, когда Шато показался впереди, а кольцо Анжелики блестело на ее пальце, мне хотелось в точности обратного.

– Я твоя дочь, – сказала я злобно и безрассудно. – И ты готова принести меня в жертву, будто какую-то корову…

Моргана дернула мою голову назад.

– Очень дерзкую корову.

– Я знаю, ты думаешь, что иного пути нет. – Теперь в моем голосе послышалось отчаяние, и горло сдавило от чувств, о природе которых мне думать не хотелось. От чувств, которые я заперла под замком в сердце, как только повзрослела и поняла, какую судьбу уготовила мне родная мать. – Но это не так. Я жила рядом с шассерами. Они способны измениться, способны к терпимости. Я сама это видела. Мы можем указать им другой путь. Можем показать, что мы не такие, какими они нас считают…

– Тебя развратили, дочь моя. – Последние слова Моргана подчеркнула, резко дернув меня за волосы. Затылок прошило болью, но меня это не волновало. Она должна была увидеть правду. Должна была понять. – Я опасалась, что это произойдет. Они отравили твой разум, как отравили наши земли. – Она насильно вздернула мою голову вверх. – Посмотри, Луиза. Посмотри на свой народ.

Ведьмы – некоторых я знала, некоторых нет, – все еще танцевали вокруг нас и смотрели на меня с искренним восторгом. Моргана указала на сестер с темной кожей и заплетенными волосами.

– Розамунд и Саша. Их мать сожгли после того, как она помогла родиться на свет ребенку из знатной семьи, который выходил ножками вперед. Девочкам тогда было всего шесть и четыре года.

Затем она указала на невысокую женщину с оливковой кожей и серебристыми отметинами, изуродовавшими ей половину лица.

– Вьера Бушен сбежала, когда они попытались сжечь их с женой – на этот раз не огнем, а кислотой. В качестве эксперимента. – Моргана указала на другую ведьму. – Женевьева с тремя дочерьми покинула нашу родину, чтобы выйти замуж за священника и разорвать узы, связующие ее с нашими предками. Вскоре ее средняя дочь захворала. Женевьева молила мужа вернуться сюда, чтобы исцелить ее, но он отказался. Дочь Женевьевы умерла, а старшая и младшая дочери теперь презирают ее.