Змей и Цветок

«Душно. Как же мне душно! Словно здесь совсем нет воздуха» – Майе хотелось выть от бессилия – «Поместье огромно, но нет ни единого уголка, где я могла бы побыть наедине с собой. Всегда и везде меня сопровождает проклятая наставница, господствуют бесконечные правила и порядки, рабыни кланяются, но в их глазах истинного смирения нет. И одним лишь Богам ведомо, что на умах у ревнивых и мстительных наложниц. Раздери их всех Шиутекутли!»

– Я слышала, что жёнам благородных господ доступны некоторые науки? – вспомнив, вдруг оживилась дочь вождя.

– Это так. Но зачем тебе обучаться? – осененное космами седых волос лицо старухи вытянулось в изумлении, – Уверена, ты получила прекрасное образование в Сочимилько. Кроме того, госпожа, женщину украшают вовсе не знания.

– А что же? – Майя заранее знала ответ, но от вопроса не удержалась.

– Кротость, мягкость, покорность и умение угодить мужу, – наставница не разочаровала.

Мысль об обучении Майя с трепетом вынашивала до самого позднего вечера. Она лихорадочно прокручивала в голове возможный диалог с супругом и взволнованно ожидала его прихода. В этот момент мысль о неприятной близости отошла на второй план и уже не страшила так сильно. Лишь напоминала о необходимом долге и терпении. Однако от одного вида сурового молчаливого ацтекского командира у дочери вождя начинали трястись поджилки – так сильно он пугал её.

Поздним вечером, когда Текуантокатль в очередной раз посетил покои Майоаксочитль, дочь вождя осмелилась обратиться к нему:

– Муж мой, разрешено ли мне просить тебя? – дрожащими от волнения руками дочь вождя нервно комкала край туники.

– Спрашивай, – командир как будто и сам удивился её способности разговаривать.

Голос Майи предательски дрожал, но делать нечего, нужно хотя бы попытаться получить чуть больше свободы.

– В тот благословенный день, когда ты пожелал назвать меня своей женой, – хитро начала Майя издалека, – Поэт Айокан декламировал свою поэму о Чиуатеотль. В Сочимилько не было достойных поэтов, что могли бы стать моими учителями, но здесь в Теночтитлане я хотела бы обучаться этому великому искусству. Если, конечно, это не противоречит твоим правилам.

Текуантокатль удивлённо поднял брови:

– Ты хочешь учиться поэзии?

Так и не осмелившись поднять на супруга глаза, Майя коротко кивнула.

– Что ж, желание твоё благородно, – потирая подбородок одобрил Текуантокатль, – Супруга самого Несуалькойотля, бывшего тлатоани Тескоко и некогда великого поэта, преуспела в этом искусстве. Если сам Айокан возьмёт тебя в свои ученики, можешь начать обучение.

«Надеюсь, здесь мне поможет моё хвалёное высокое положение и Айокан не посмеет отказать супруге командующего армией императора» – почувствовав облегчение, подумала Майя.

– Благодарю тебя, господин, – поклонилась дочь вождя и со вздохом опустилась на циновку.

***

Каждая ацтекская девочка, достигнув возраста семи лет, обязательно проходила обучение в Доме Обычаев. Она изучала историю Мешико, Сочимилько и других земель, была подробно посвящена в рассказы о Богах и их деяниях, училась игре на музыкальных инструментах, искусству обрядового пения и танцев. Однако основной наукой для девочек была наука обычаев семейных. Наставницы рассказывали о главенстве мужа в доме, о долге, заботе о супруге, необходимости родить детей, а также кратко освящали будущие супружеские обязанности.

Майя получила хорошее образование у лучших учителей Сочимилько и её дальнейшая судьба была непременно связана с замужеством. Но как бы то ни было, ни вождь Эхекатль, ни его супруга всерьёз никогда не заводили беседу о браке. Узнав о грядущей свадьбе, касик Сочимилько отправил гонца с дарами, как того требовали традиции, но прекрасно понимал, что этот брак отнюдь не поспешное решение горячо влюблённого воина. Вождь был осведомлён о позоре своего старшего сына Тепилцина, потому вместе с дарами гонцу было приказано передать лично в руки Майоаксочитль небольшой свёрток хлопковой ткани. Развернув ткань, дочь вождя увидела спелые плоды ядовитого дерева манцинеллы.

«Родители отправили манцинеллу в знак того, что они примут любое моё решение. Пожелаю ли я остаться, сбежать, укрыться или захочу уйти из жизни – они поддержат меня» – поняла Майя. В этот момент тоска по родному дому, закупоренная чередой минувших событий, словно огромный назревший чирей, нарвала, запульсировала и вырвалась наружу.

– Госпожа, паланкин готов, – отрапортовала служанка, тем самым возвращая хозяйку из меланхолии.

«Ксоко!» – Майя взглянула на служанку, что всякий раз молчаливо сопровождала её, – «Ты всегда была рядом, преданно и безропотно выполняла свои обязанности. Вместе со мной ты прибыла в Теночтитлан, вместе со мной отправилась в поместье Текуантокатля. Я не слышала от тебя ни единой жалобы, не видела твоих слёз, не понимала твоей тоски. Ты безмолвной тенью следовала за мной, выполняя поручения и деля со мной тяготы. Могу ли я позволить себе пасть духом, когда рядом со мной живой пример силы и бесстрашия?»

– Ксоко? – дочь вождя неожиданно обратилась к служанке.

– Да, госпожа.

– Спасибо тебе.

– За что, госпожа?