Змей и Цветок

– За то, что рядом. – Майя мягко улыбнулась соплеменнице, устраиваясь в паланкине.

Простые жители Теночтитлана, желающие обучаться поэзии, посещали Дом Песен, что находился в главном церемониальном центре столицы. Поэт Айокан обучал только благородных господ и его занятия проходили в закрытом саду императорского дворца. Тлатоани Монтесума велел построить в саду специальный павильон, окружённый зарослями жёлтой акации, что защищал учеников от зноя и дождя.

На занятия приходили ученики разных возрастов, мужчины и женщины, девушки и юноши и даже пожилые вельможи – все, кого увлекало это искусство. Среди учеников Майя заметила супругу принца Куаутемока гордую Течуишпо и юного принца Ашаякатля, младшего из отпрысков императора. На занятиях у Айокана не имели значения пол, возраст или статус ученика, а так же не принималось в расчёт, о чём повествует автор. Самое главное, чтобы стихотворение слагалось правильно, красиво, благозвучно и оставляло отпечаток в сердцах слушателей.

Любимые стихотворения запоминались, заучивались и передавались из уст в уста. Сам Айокан любил декламировать великого поэта Несуалькойотля, короткие обрывистые стихотворения Тотокиуацина и, конечно, поэмы собственного сочинения.

На первом занятии Майя выступала исключительно в роли слушателя. Слагать собственные стихи она ещё не умела, но с наслаждением впитывала красоту виртуозного переплетения слов. Стихотворения учителя и его лучших учеников сопровождались ритуальными барабанами и драматическими паузами, усиливая эмоциональную окраску, тогда как работы новичков зачитывались без музыкального сопровождения и после декламации выносились на всеобщее обсуждение. Майя начинала улавливать тонкую грань между простым и неумелым стихосложением и грамотным, совершенным, опытным слогом. И она поняла, почему Несуалькойотль был признан великим поэтом – он никогда не боролся со слогом, не пытался обуздать… Он подчинил его!

В конце занятия в качестве заключения Айокан продекламировал короткое стихотворение своего любимого поэта Тотокиуацина:

Безбрежно счастлив тот,

кто бирюзу шлифует -

шлифует песнь свою,

она сверкает,

подобно перьям радужным кецаля,

когда легко колышется плюмаж21 .

Майя старалась заучить этот стих после занятия. Не желая возвращаться к паланкину, она решила прогуляться по саду, снова и снова повторяя слова поэмы. Воздух в саду Монтесумы был упоителен, необычайно прозрачен, освежающ и звонок.

Возле небольшого строения до слуха Майи донеслись звуки тлапитцалони, ацтекской флейты. Красивая мелодия, непохожая ни на одну из известных девушке, звучала переливисто, нежно и несколько печально, повторяя с определённой периодичностью звуковой рисунок. Впечатлённая уроком стихосложения дочь вождя поспешила на звуки чарующей музыки, огибая заросли и высматривая таинственного музыканта. Наконец, она вплотную подошла к строению, где у самого входа на ступенях сидел теуль и, опустив голову, погружённый в свои мысли, играл на флейте. Услышав шаги, он остановился и с удивлением посмотрел на неожиданную гостью.

– Senora? – обратился чужестранец.

Едва не вскрикнув от неожиданности, Майя почувствовала себя крайне неловко, но отступать было уже поздно.

– Это музыка твоего племени, Маленький Змей? – гордо вскинув голову, спросила она, – Тебя ведь так называют?

– Это имя дал мне ваш император, – испанец тряхнул головой, убирая непослушную прядь со лба, – Он полагает, что я сын какого-то там Змея.

– Пернатого, – уточнила девушка.

– Именно.

– Какое твоё настоящее имя?

Усмехнувшись, незнакомец вальяжно откинулся назад и несколько иронизируя ответил:

– Какой замечательный сегодня день! Со мной знакомится прекрасная сеньора. Чем-то я определённо обрадовал ваших Богов.

– Ты не ответил на мой вопрос, теуль, – сказала Майя, стараясь побороть смущение и придать голосу власти, согласно своему положению.

– Если уж на то пошло, я не ответил на два твоих вопроса, – словно издеваясь продолжил чужеземец, – Но не смею более томить тебя. Моё имя Алехандро, а эта мелодия называется «Чёрная алеманда»22 и да, она из «моего племени».

– Мне очень понравилось, – дочь вождя ответила искренне, без лукавства; в конце концов именно звуки флейты привели её сюда, – Благодарю тебя, Алехандро, за прекрасное исполнение.

Едва уловимая улыбка тронула губы дочери вождя и, считая вопрос исчерпанным, она повернулась, намереваясь уйти.

– Постой, – испанец поспешно поднялся со ступеней.

Обернувшись, Майя вопросительно вскинула бровь.

– Моё имя теперь тебе известно. Дозволительно ли мне узнать твоё?

– Майоаксочитль, – дочь вождя произнесла медленно, почти по слогам.

– Что ж, хорошего дня тебе, Майоаксочитль.

– И тебе, Алехандро.

Говорить с пленником Майе было, скорее всего, запрещено. И хотя простое человеческое любопытство отбросило сковавший её страх, познать истинный гнев супруга дочери вождя совершенно не хотелось. Благоразумнее было не испытывать судьбу.