Змей из райского сада, или История Евы Королевой, родившейся под знаком Водолея

Нет. Ну надо же… Вот так… Одним росчерком пера… Все, что было.

Это надо же так странно видеть жизнь… Не похожа… Заметил. Но не на себя не похожа, нет. Какое там… На фотографию в паспорте!

Ненавижу его. Ненавижу себя за то, что такая дура! И удар от него всегда получаю как кошка, беспечно подставившая живот.

Он холодный. Ледяной. Он еще пожалеет! Черт, опять я об этом. Пора бы остановиться. Какое мне дело, жалеет он или нет!

Главное, чтобы не жалела я. Но слезы вскипали на глазах. А глаза-то у меня были накрашены! Срочно остановиться! Вот зачем надо ходить в макияже. Чтобы не распускаться. Быть твердой, как кремень. А иначе растечется тушь.

Пусть плачут мужчины. Им можно.

Я набралась сил, встала и пошла к стойке. В сумке у меня было десять долларов. Но кофе уже не хотелось. Хотелось чего-то покрепче. Мне надо было не взбодриться, а забыться.

Бармен встретил меня белозубой улыбкой. Бросив взгляд на прейскурант, я выбрала бренди. Дешево и сердито. А на сдачу разгуляюсь в продуктовой лавке возле дома. Может быть, хватит на калорийные бананы и вредное сухое печенье, состоящее сплошь из консервантов и красителей. Зато у него вкус сыра и цена двенадцать центов. Значит, на доллар можно купить восемь упаковок.

Пить на голодный желудок — весьма экономно. Первый же глоток разлился по телу таким нереальным теплом, что пить залпом расхотелось. Будем смаковать. И закусывать вприглядку.

Прямо под стойкой начиналась витрина со щедрыми десертами. Закрученные пирамидки сливок с фруктами. Какие-то вазочки с вязким шоколадным кремом и такими аппетитными орехами. Я погрузилась в сладкое томление, мгновенно ощутив обморочный голод.

А когда я перевела взгляд на свой бокал, чтобы немного успокоиться, то увидела такое, что позорно взвизгнула:

— Мамочка!

По стойке мимо меня полз отвратительный американский таракан размером со спичечный коробок. Мне показалось, что это начало фильма ужасов. Рука моя непроизвольно отдернулась, сумка сорвалась с плеча, и я облила своим бренди чью-то круглую спину в темном костюме.

Ко мне повернулся пожилой дяденька в элегантных очках без оправы. Я искренне извинилась, держа обе руки на весу. Он фарфорово улыбнулся и демонстративно стал стряхивать капли с пиджака. Бармен метнулся в нашу сторону с тряпкой. И когда я повернулась обратно к стойке, таракана и след простыл. То ли бармен смахнул его своей тряпкой, бросившись на спасение репутации заведения. То ли он сам куда-то ретировался.

Я нерешительно осматривала мраморную поверхность рядом с собой. Я хотела что-то сказать бармену, но поняла, что напрочь забыла, как будет «таракан» по-английски. Потом я заметила, что в бокале остался последний глоточек, и уже поднесла его к губам, как вдруг у самого моего уха кто-то вкрадчиво сказал по-русски:

— Только без визга. Хорошо? Он у вас в сумке. Заполз по ремешку. — Я замерла, будто мне в спину уперлось дуло пистолета. А голос продолжал говорить со мной так, как говорят с сумасшедшим, стоящим на подоконнике двенадцатого этажа. — Спокойненько выходим. Я помогу.

Как загипнотизированная, с сумкой на вытянутой руке, я послушно пошла за высоким темноволосым мужчиной, который решительно вел меня прочь из бара, взяв за руку чуть повыше запястья.

— Сейчас мы его вытряхнем, — на ходу сказал он. — Я здесь живу. В номер поднимемся и вытряхнем. Лифта ждать здесь можно сутки. По лестнице побежали!

— А они не кусаются? — спросила я умоляюще, стараясь при этом не отставать.

— Не знаю, не знаю, — он озабоченно покачал головой. И серьезно добавил: — Может, на красный у них особая реакция…

Через два пролета я стала задыхаться. В глазах потемнело. Я с отвращением держала свою сумку на отлете.

— Подождите, — с трудом сказала я. — Я не могу так быстро.

Он странно на меня посмотрел, как будто хотел что-то спросить. Но не стал. Я медленно поплелась сзади. Силы как-то подозрительно быстро кончились. Надо, наверное, начать бегать по утрам.

Мы вышли в коридор. Он быстро дошел до своей двери, вынул из кармана ключ, открыл ее и жестом пригласил меня зайти первой. Потом хлопнул ладонью по выключателю и зашел в ванную.

— Давайте. Вытряхивайте сумку в ванну. Здесь мы его не упустим.

Я нервно рванула молнию. Но она тут же заела. Я со стоном начала ее дергать.

— Дайте я! Силой не надо. Вот так, — сказал он, и молния у него в руках поехала, как по маслу. Потом он перевернул мою сумку и начал трясти ее над ванной. Первыми вылетели кроссовки. Сверху бухнулись свернутые рулончиком джинсы с футболкой. Звякнули ключи. Посыпалась мелочь. Из кармана с некоторым опозданием выпорхнул паспорт и спланировало свидетельство о разводе. На этом содержимое моей сумочки иссякло. Он резко тряхнул ее еще раз. Последним на его настойчивый призыв откликнулся затерявшийся в недрах потайного кармана тампон «Тампакс». Я напряженно ждала, откуда же покажется таракан.

— В кроссовках, наверно, спрятался, мерзавец, — с энтузиазмом сказал он и с охотничьим азартом засунул руку сначала в один, потом в другой кроссовок. — Нет. Тоже нет.