Змей Рая

Посещающие Кхаджурахо иностранцы обычно не в силах этого понять. Разумеется, западному христианину трудно оценить храм, изукрашенный эротической резьбой. Чувства таких посетителей часто бывают оскорблены; они уходят, полные праведного негодования, а после пишут гневные статьи, осуждающие индийскую аморальность. В прошлом так же негодовали магометане, и многие храмы были разрушены пушечными залпами и ударами молотов. Династия Гуптов, покровительствовавшая великому расцвету искусства, была прервана мусульманским вторжением, хотя в Кхаджурахо династия Чандела была низложена другим индийским королем, Раджпутом.

Кхаджурахо выстроен в чудесном месте: посреди лесов, в окружении невысоких гор, на берегах реки, протянувшейся через долину. Когда–то здесь были и дворцы, но все оказались разрушены, а вместе с ними и около восьмидесяти храмов. До наших дней дожили только семь. Множество скульптур из уничтоженных храмов было рассеяно по широким окрестностям, и часто впоследствии жители деревень цепляли плугом темные валуны, которые оказывались прекрасной статуей Шивы и его супруги Парвати, страстно любящих друг друга. Крестьяне обычно уносили изваяния в свои избушки, где, очищенные и помазанные красной пастой сандалового дерева, они превращались в домашних божков.

Во времена ярчайшего расцвета храмы Кхаджурахо посещали девадаси: священные танцовщицы — фактически проститутки, куртизанки богов. Этих девушек выбирали за красоту лиц и фигур по всей Индии, хотя большей частью они происходили из Раджастана. Здесь они прилежно обучались искусству божественной любви, посвящались в таинства культа, и оказывались способны помочь брахмахари, послушникам–девственникам, достичь экстаза высочайшего совершенства. Вероятно, они были и натурщицами тех безвестных художников, ваявших лица и тела Парвати. Думая о девадаси, я не могу не вспомнить и другую горную вершину, вероятно, также уцелевшую в Потопе, куда Девственницы Солнца отправились после того, как Писарро покорил империю Куско. Это место — Мачу–Пикчу.

Прибыв в Кхаджурахо, я провел весь день, гуляя вокруг храмов и разглядывая статуи. Здесь изображены все проявления плотской любви. Каждая женщина пылает любовью: охваченная высочайшей страстью, она отдает саму себя, всё свое существо. Она стремится к любовнику, обнимая его голову руками, охватывает его бедрами, извиваясь и раскачиваясь. На ее лице — выражение совершенного экстаза: она дает любовнику мудрость и совершенствует его, а ее собственные тело и душа совершенно растворяются в акте дарения, или, может быть, в безымянном наслаждении. Другие женщины помогают центральной паре: это прислужницы, сопутствующие силы. Любовник–мужчина, овладевая своей божественной спутницей, включает и их в круг своего наслаждения, лаская их обеими руками. Весьма странно при этом, что лица прислужниц, поддерживающих женщину в ее акробатической позе, остаются непроницаемыми и безмятежными — они принимают участие в ритуале или сценическом действе. Хотя они получают ласки, а порой и сами ласкают себя, их лица не отражают ничего, кроме служения и преданности. Лицо же любовника–мужчины выражает вовсе не желание, а полную отрешенность. Он изображен будто спящим, лишь какая–то его часть сознательно участвует в действе: он поддерживает любовницу, давая ей защиту и бесконечную нежность. Он ценит ее жертву и боль, которую она переживает, чтобы он смог достичь своей цели; он ценит ее совершенные умения, предназначенные для его освобождения. Она становится абсолютно плотской, человечной, ради служения и материнства — превращаясь в само творение мира. Он же пребывает вовне ее, за пределами чего бы то ни было — на противоположном конце струны хребта; и он любит ее с бесконечной нежностью, любит, как самого себя. Мужчина–любовник одновременно и всеобъемлющ и окружен; недвижный и отстраненный, он обвивает любовницу руками и проникает в нее. Он включает ее в себя, но в то же время всегда оставляет ее снаружи, не позволяет им слиться.

Ужасное таинство, выраженное этими изображениями, кажется, отражает интуитивное сознание, или Коллективное бессознательное целого народа. Но сегодняшняя Индия уже не помнит его значения. Столь пострадавшие от рук мусульманских завоевателей и христианских миссионеров, эти статуи стали предметом стыда и для многих современных индийцев. И всё же, они — величайшая слава Индии. Потому что секс был священным; как и всё в Индии, он управлялся символами.