Змея

— Готовясь к возвращению, — сказал Эдвард Друммонд, — надо посмотреть правде в глаза. После этой войны некоторые полки займут почетное место в истории Британской империи, и закрепят это место новыми заслугами и славой. Семнадцатый из Лестершира, Пятьдесят Первый из Йоркшира за Али Масджед, Восьмой Ливерпульский и шотландские горцы за Певар Коталь. Их лавры, согласитесь, вполне заслужены. Тем более неприятно приходится констатировать, что наш Шестьдесят Шестой не отличился ничем столь же славным.

— Во-первых, это не совсем так, — нахмурил свои светлые брови Генри Джеймс Барр. — By George! Мы отыграли в этой войне свою роль, провели достаточно сражений. Возможно, судьба поскупилась для нас на битвы и победы такого масштаба, как Али Масджед, Певар Коталь или Фатехабад, но стыдиться нам нечего. Во-вторых, мы воевали там, куда нас послали, и так, как было приказано. За нашу страну, за королеву и отчизну. Не для славы, не для почестей и не для мраморных досок. Доски для меня не важны. Для меня достаточно сознания того, что я честно исполнил свой солдатский долг.

— Победа солдату необходима, — убежденно заявил Уолтер Райс Оливи. — Сила солдата в солдатских традициях, а традиции возникают и создаются из побед. Победа делает солдата. И чем она больше, и чем достойнее побежденный противник, тем лучше солдат. А поскольку наши солдаты лучшие в мире, то в самом деле заслужили противника более достойного, чем местные аборигены.

Райс Оливи, Ханивуд и Барр были товарищами Друммонда, вместе в один год всей четверкой закончили Сандхерст, вместе получили звания лейтенантов и назначение в Шестьдесят Шестой пехотный полк Ее Королевского Величества. Было это почти год назад. Здесь, на биваке под Кандагаром, за полевым чаем, с ними был еще один выпускник военной академии, старше их на год старший лейтенант Томас Уиллоуби из Королевского 3-го Бомбейского кавалерийского полка, одетый так же живописно, как его индийские подчиненные, в расшитый алкалак,[84] перепоясанный пурпурным камарбандом.[85]

Друммонд задумчиво игрался ручкой чашки.

— Сержант Эпторп из второй роты, — сказал он наконец, — пожаловался мне вчера. «Мой отец, сэр, — сказал он, — воевал с русскими под Инкерманом, а потом с мятежниками под Махраджпуром. Он с гордостью носит Крымскую медаль и Звезду Гвалиор. И до сегодняшнего дня, когда он входит в „Сити оф Йорк“ на Хай Хоборн, то все раскланиваются с ним у барной стойки. А чем я похвалюсь, вернувшись в Лондон, сэр? Тем, что стрелял в черномазых полуголых дикарей в тюрбанах, вооруженных ржавыми ножами, луками и старыми самопалами? Тоже мне служба, сэр! Срам один, сэр. Что мы здесь делаем, сэр?»

— Надеюсь, — Барр в характерной для него манере принял важный вид. — Надеюсь, что ты поступил с ним так, как он этого заслуживает. By Jove, не будет толку в армии, если всякий сержантишка осмеливается обсуждать приказы командира. И подвергать их сомнению…

— Армия держится на сержантах, — повысил голос Райс Оливи. — И это не прусская армия, но британская. Британский сержант имеет право обратиться к британскому офицеру, если у него есть сомнения. А обязанность офицера — эти сомнения развеять. Только так и не иначе усиливается сплоченность и боевой дух в войсках.

— Разве ты не мог развеять сомнения твоего сержанта, Тедди, old fellow? — засмеялся Ханивуд. — Объяснить ему, в чем смысл этой войны и Большой Игры?[86] Имея для этого готовую речь? Ту самую, которой нас потчевал старый Стюарт в Пенджабе и Мултане?[87] Помнишь же?

— Помню.

* * *

— Господа офицеры!

Генерал-лейтенант сэр Дональд Мартин Стюарт, кавалер Ордена Бани,[88] шотландец, ветеран войн в Афганистане, Абиссинии и Индии во время Великого Бунта,[89] перекинул сигару из одного угла рта в другой. Потом, чтобы все-таки его было лучше слышно на шумном собрании, вынул сигару изо рта. С явным сожалением.

— Страна, в которую я прикажу вам вступить и ввести войска, — это Афганистан, — громко начал он, водя глазами по лицам, окружавшим его. — А нашими противниками, людьми, с которыми мы вступим в бой, будут жители Афганистана: пуштуны, африди и гильзаи. Наш противник — Шер Али, эмир Афганистана. Но наш настоящий противник, господа офицеры, — это Россия. Видимо, слишком тесен мир для двух империй, для Альбиона и России, следовательно, конфликт, начавшийся в Крыму под Альмой, Инкерманом и Балаклавой, по-прежнему продолжается и будет продолжаться. В кампании, которую мы начинаем, вам, господа офицеры, не доведется скрестить шпаги с казаками. Тем не менее воевать вы будете против России, и не забывайте об этом даже на минуту! Против России, агрессивной и захватнической державы, жаждущей власти над миром. Мы не совершаем вторжение в Афганистан. Мы идем в бой, чтобы собственной грудью заслонить и оградить от русского захватчика Индию! Драгоценный камень в британской короне, который грязная Россия хочет из этой короны выдрать.

Генерал затянулся, выпустил облако дыма. Потом вынул сигару изо рта и смачно плюнул на пол.