Читаем Змея полностью

Наконец, почти неожиданно, я увидел ее у себя на постели. Я не только мог ее видеть (глаза у меня были закрыты, хотя я не спал, нет), но мог даже прижаться к ней, ласкать ее. И я действительно ласкал ее, приговаривая: ты не двигайся, лежи спокойно, расслабься. Миркам смотрела на меня, улыбалась и молчала. Да, она была со мной, на постели. Она пришла уже раздетая, совершенно голая. Ну вот, теперь Мириам снова была моей, и я чувствовал, как проникаю в нее, засасываемый горячим водоворотом. Так бывает, когда идешь под парусом по спокойному морю и дует попутный ветер. Или когда машина, которая никак не хотела заводиться, вдруг срывается с места — какая гармония, мотор поет, колеса крутятся с мягким шелестом, взбодренные надежным сцеплением, все сливается в единую музыку совершенства. Мириам была здесь, со своей родинкой на щеке, с ямкой на шее, со своей смуглой, сухой от солнца кожей. Темные волосы с немного выгоревшими на солнце прядями, два белых кружка на груди, соединяющая их белая полоска спереди и такая же белая полоска сзади. Бледная помада на губах контрастировала с загорелой кожей. Она была живая и ощутимая, как абсолютная и идеальная истина, совершенная, как истина Платона. Да нет, идеи Платона ничто, в них нет эротического накала.

Я кричал, что кричал — не помню, я называл ее имя — по-всякому, как только можно. Это было безумие, какая-то коррида. Мне стоит завестись, тогда меня ничем уже не удержишь. Никаких преград для меня не существовало. Я мог всосать Мириам в себя и выплюнуть обратно, вывернуть ее наизнанку, как перчатку, пронзить насквозь, как шпагой. Конец света! Я нырял в нее, как в желанный приют, где хочется жить вечно, как в доме среди деревьев на холме. Молчи, говорил я, молчи, потому что совершенство немо как рыба. И действительно, Мириам молчала. Произнеси она хоть слово, все было бы испорчено. Насколько мне известно, ангелы тоже не разговаривают, но как-то они же ухитряются понимать друг друга — там, наверху. Наверное, они поют, но только не разговаривают. Средств коммуникации бесконечно много, и слово — наименее совершенное из них. Совершенно лишь молчание.

Куда там индийцам до меня! Приподняться над землей и повисеть в воздухе — какой пустяк! Разговаривать на расстоянии нескольких километров — какая малость! Держись за меня крепче, говорил я, и уносил ее вверх, в теплый и мягкий воздух. Конец света! Кто нас теперь остановит? — говорил я. И все же в какой-то момент приходится останавливаться, и стоит только об этом подумать — все, ты уже остановился, — либо упершись ногами в землю, либо распростершись на кровати. Я подумал: вот теперь можно бы остановиться — и остановился.

Вот что произошло. В общем, ничего не произошло. Когда я вынул из ушей восковые пробки, то снова услышал шум города, все тот же шум, который пробуравливал стены, проникал со всех сторон. Была та же шумная пустота, еще более напряженная, чем прежде. Аминь, сказал я. Мне было неприятно, что я нахожусь все еще там, среди марок, да к тому же испытывая угрызения совести: наверное, я сделал что-то такое, чего не следовало делать. В сущности, каждый может распоряжаться собственными мыслями, сказал я себе, я же распорядился ими, чтобы вызвать Мириам. Дозволено ли это? Ведь ты совершил нечто очень странное и опасное. Может, ты вообще колдун? — говорил я себе. Да, я был к себе беспощаден. Коли вдуматься хорошенько, рассуждал я, то ничего, совершенно ничего не произошло, ничего не случилось, а если что-то и случилось, то это что-то — не явление, не факт, а вообще непонятно, что такое.

Возможно, говорил я себе, это колдовство, похожее на то, чем занимаются ведьмы из Беневенто. Беневенто славится своими ведьмами. В некоторых случаях сила мысли может граничить с колдовской силой. Но если рассуждать таким образом, выходит, мир полон колдунов и ведьм. Прекрасно, значит, я тоже колдун, говорил я себе. Ну и что? Лично я предпочитаю быть колдуном, чем торговать почтовыми марками.


Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза