Змея, что пьет гранатовую кровь

— Должна признать, что я и сама весьма довольна, — я коснулась ладонью щеки, скрывая смущение.

Королева встала и протянула ко мне руки. Я подошла к ней, и мы заключили друг друга в объятия.

Ее Величество, как и мой отец, предпочитала скрытое оружие. Совершенно не удивлена.

Впрочем, время нашлось не только для изъявления чувств. Матушка и Мирабелла выпили по чашечке кофе с апельсиновым ликером, пока слуги королевского Дома переправляли отобранные вещи в наши с Алариком покои.

Разумеется, кофе — это напиток, не терпящий неуважительной суеты. Но вот сделан последний глоток, и наступает миг желанный — и жуткий.

После перехода пальцы мои так холодны, что я удивляюсь, как не появилась на них снежная глазурь.

Мы оказались в темной комнате, освещенной лишь одним масляным фонарем в виде лилии на каменной стене. Две резные лавки из черного дерева покрыты кремовым льном.

— Мне подумалось, что тебе необходимо несколько мгновений покоя перед тем, как выйти к своему будущему супругу.

Выйти? Как же мне найти смелость? Ведь Зал торжеств, который находится за дверью этой комнаты — так велик, и гости уже собрались. Сквозь витражи с изображенными на них гранатовыми деревьями я вижу Аларика. Рубашка цвета смальты, черные брюки и высокие сапоги из тонкой кожи. И эти строгие, жестокие линии венца на его голове.

— Он ждет.

Мирабелла касается губами моей щеки и выходит.

Да, он ждет меня.

Приглашенные встают и склоняют головы, приветствуя свою королеву.

Аларик, не отрываясь, смотрит на дверь, за которой я притаилась. И уверена — он меня видит.

Закрываю глаза и говорю:

— Что же, деваться некуда.

Матушка опускает вуаль на мое лицо, и я распахиваю дверь. Делаю первый шаг.

— Сэр Томас Блаэри, леди Сиенна Блаэри и мисс Лидия Блаэри, невеста Его Высочества принца Аларика Астис, — объявляет распорядитель.

Шорох одежды. Приглашенные вновь поднимаются со своих мест.

Зал торжеств встречает нас звуками чужих голосов и прохладным спокойствием зеленого. На малахитовых стенах пляшут отражения огоньков церемониальных свечей, воск которых смешан с маслом лотоса. Тусклый свет, будто кокетливая красавица, любуется своими отражениями в металле мечей и боевых топоров. Но лишь одно неверное движение — и смертельное оружие ранит прозрачные пальцы.

Мелодия, густая и мягкая, будто патока, разливается в воздухе. Я чувствую обращенные на меня взгляды и радуюсь, что вуаль достаточно плотная.

Справа и слева от возвышения, на которое ступает Мирабелла, в четыре яруса полукругом расположились места для приглашенных. Я замечаю вана Альберта с супругой, мэтра Фредерика и других магов (они прибыли раньше, как было оговорено, с Ссешесом и Камео).

Поднимаю высоко голову и иду нарочито медленно. Если уж хотят разглядывать — пускай.

Но Аларику плевать на все тонкости этикета. Когда я почти уже приближаюсь к нему, мой принц сходит с возвышения, где стоял все это время, подходит и берет меня на руки — я охнуть даже не успеваю.

— Здравствуй, — шепчет мне на ухо этот наглец.

— Это положено — допускать такие вольности?

— Нет, это я так хочу.

Аларик доволен, будто зверь после удачной охоты. Вот уж действительно, деспотичное чудовище.

Обняв своего мужчину за шею, я одними губами сказала матушке и отцу: «все хорошо». Родители, переглянувшись, едва заметно улыбнулись друг другу и заняли свои кресла, рядом с королевской четой.

Аларик, вернувшись на свое место, опустил меня на пол — но руки, между тем, не отпустил.

Музыканты замолкают.

— Я желаю принести клятву верности этой женщине.

— Я желаю принести клятву верности этому мужчине.

Сейчас только ладонь дроу не дает мне упасть.

Леди Сиенна и Камео поднимаются медленно и приближаются к нам.

— Волк слышит вас, — серебряная вышивка на черной тунике Жреца — будто иней, и кажется, что его свободно распущенных волос касается неощутимый нами ветер.

— Змея слышит вас, — произносит матушка. Меня бросает в дрожь от ее неуловимо изменившегося голоса.

— … обещаю стать иглой, что закроет края твоих ран…

— … я буду вином и хлебом, дабы могла ты утолить голод свой и свою жажду…

— … стану огнем, что согреет тебя…

— … я буду студеной водой, что усмирит твою боль…

— … и если изольется семя мое не в твое лоно, пускай убьет меня Змея, что покровительствуют тебе…

— … и если понесу дитя я от другого, пускай своими клыками разорвет горло мое Волк, что покровительствует тебе…

Полновесные, драгоценные слова клятв путались в паутине вздохов и дрожащих рук.

Я верю своему мужчине. И он верит мне.

— Пусть будет так, — леди Сиенна поднимает веки. Глаза ее подернуты опаловой дымкой. — Способны ли вы достойно вынести боль, которая встретиться на вашем пути?

— Да.

— Да.

Принц отпускает мою руку, делает шаг вперед и улыбается — той самой своей улыбкой, от которой у меня начинает кружиться голова.

Ритуальные пластины в тонких пальцах матушки скользят болезненной лаской по боковым верхним резцам Аларика. Жрица довольна — дроу переносит обряд совершенно спокойно.

Принц приближается и поднимает мою вуаль. Смотрит так, что я понимаю: присутствие здесь и сейчас кого-либо, кроме нас, он считает излишним.