Змея Давида (СИ)

– Семимесячным? Но он… – С ним уже все в порядке, – поторопилась она успокоить его. – Семимесячный – это не страшно, он ничем не отличается от других детей своего возраста, разве что чуть мельче их.

Он вздохнул с явным облегчением и снова посмотрел на лежащее на столике фото:

– Он похож на тебя…

Диана улыбнулась:

– Это только в самом начале. Чем старше, тем больше он становится похож именно на тебя. Кстати, Каркаров догадался о том, чей он сын? – Не думаю, – покачал головой Снейп. – Сам факт наличия у тебя ребенка его вообще мало заинтересовал. Гораздо больше эмоций у него вызвало то, что ты ему чуть глаза за это фото не выцарапала. Он считает тебя неуравновешенной истеричкой. – Пусть считает, – фыркнула Диана. – Так даже удобнее – от истеричных женщин стараются держаться подальше.

Повисло молчание, Северус сидел, чуть ссутулившись и продолжая смотреть на фотографию сына, а Диана, не отрываясь, смотрела на него. Он был так близко, только руку протянуть, но на нее вдруг напал приступ робости, ей казалось, дотронься она до него – и этот момент робкого единения будет разрушен, он встанет и засобирается обратно, бросив напоследок что-нибудь вроде «Мне пора» или «Береги себя», и сделает вид, что не было этой самой встречи. Постарается избавиться ото всех воспоминаний, связанных с нею и ребенком, и будет при этом прав – дело прежде всего. Словно прочитав ее мысли, он встал и с сожалением взглянул на нее.

– Ты меня простишь? – в отчаянии спросила Диана, тоже вставая. Снейп в ответ покачал головой: – Ты же не виновата. А Альбус… Он, как обычно, решил все за других. Он сейчас уйдет, мелькнула у нее паническая мысль, недолго думая, она приблизилась к нему, просительно глядя в глаза. – Уже уходишь? – вырвалось у нее. На мгновение он застыл, а затем вдруг неловко притянул ее к себе и крепко, до боли, сжал в объятиях.

Диана блаженно закрыла глаза, обвивая руками его торс и прижимаясь лицом к его плечу. Все эти месяцы без него она так часто представляла себе их встречу, даже не надеясь особо на то, что она вообще состоится, и все равно – это было несравненно лучше всех ее фантазий и постепенно тускневших воспоминаний. Облегчение, нежность, желание спрятаться в его объятиях от всего мира, страх отпустить его и снова потерять – все это смешалось в душе, заставив почти заплакать от силы накативших эмоций. Она с трудом перевела дыхание и едва слышно прошептала:

– Побудь еще немного… Не сейчас…

Северус чуть ослабил объятия и знакомым жестом запустил пальцы в ее волосы, вороша их и утыкаясь в них лицом. Совсем как прежде, когда они еще могли наслаждаться своим призрачным счастьем и робкой надеждой, что до конца войны они дойдут рука об руку, пусть и втайне ото всех.

Диана чуть отстранилась и, взяв в ладони его лицо, приблизила его к себе и осторожно поцеловала его в краешек губ. Он напрягся, но не ответил, лишь щека чуть дернулась, словно от тика. Она провела пальцами по его лицу, ощущая легкую щекотку от иголочек щетины и снова поцеловала, чуть более настойчиво, толкнувшись языком в упрямо сжатые губы, одновременно поглаживая его грудь сквозь плотную ткань сюртука. Под правой ладонью она чувствовала сильные ритмичные толчки, все более учащавшиеся, по мере того, как она продолжала целовать его. Его сдержанности хватило ненадолго, и он, коротко выдохнув, жадно и отчаянно впился в ее призывно раскрытые губы.

Желание, обжигающее нервные окончания и застилающее разум, поднималось от низа живота к сердцу, заставляя его колотиться где-то у самого горла. Она с трудом оторвалась от его губ, чтобы глотнуть воздуха и поймала его взгляд – совершенно сумасшедший, затуманенный таким же диким, почти болезненным желанием, что и у нее. Его горячие, словно в лихорадке ладони легли на ее ягодицы, прижимая к себе, и она ощутила, как ей в живот упирается что-то твердое. Она потерлась бедром о его возбужденную плоть, отчего он зашипел сквозь зубы и пробормотал что-то неразборчивое, а затем снова накрыл ее губы своими.