Змея и Крылья Ночи (ЛП)

Винсент всегда предупреждал меня о том, что может случиться, если впасть в безумие.

— Они не будут ждать, пока ты умрешь, — говорил он. — Нет никакого чувства. Нет мыслей. Есть только голод.

Я много думала об этих словах в дни после смерти Иланы. То, что я слышала в ту первую ночь в Лунном дворце, звучало точно так же, что описывал мне Винсент. Ее пожирали заживо, и она была бессильна что-либо с этим сделать. Ее последние минуты преследовали меня.

Сейчас, когда мое тело бросило меня в толпу голодных животных, когда мои мышцы в решающие секунды оказались вне пределов моей досягаемости, только одна мысль засела у меня в голове:

— Так вот что она чувствовала, когда умирала?

Магия Айвана парализовала меня. Я не могла двигаться, но я была в сознании, когда эти звери набросились на меня.

Животные были доведены до исступления насилием и голодом. Они образовывали плотные группы, все с дергающимися мышцами и пеной изо рта, как будто какая-то часть их знала, что это их единственный шанс на выживание.

На долю секунды мне показалось, что это очень грустно. В конце концов, они были всего лишь животными. Убийцы, превратившиеся в добычу для развлечения. Как и все мы.

Я почувствовала это, когда первый из них, демон, схватил меня за ногу. Меня окружило столько демонов, что они полностью заслонили небо. Я видела только зубы и когти.

Я даже не могла кричать.

— Орайя!

Паника Райна захлестнула меня. Она была такой же сильной, как и моя собственная.

Я не знала, что с этим делать.

Но что-то в этой панике всколыхнуло во мне, вспышка ее была достаточно резкой, чтобы рассечь остатки магии Айвана. Мои руки раскинулись в стороны, нанося дикие удары.

Этого было недостаточно.

Их было так много. Я слишком сильно истекала кровью. Кровь — это плохо. Кровь была опасна. Я отбивалась клинками, но это была бесполезная паника в бесконечном море плоти, кожи, меха и перьев.

Я собиралась умереть. Матерь, я собиралась умереть. Мое сердцебиение было диким. Каждый толчок крови приближал их.

— Я иду за тобой, Орайя.

Мне это не нравилось. Как испуганно говорил Райн. Ему удалось ускользнуть от Анжелики, и он бежал, бежал, бежал, пробиваясь сквозь толпу на своей стороне стены.

Ему не хватило бы скорости.

— Используй свою магию, — призывал он. Я видела вспышки его видения, когда он бежал, подпрыгивая на зыбком камне своего пути.

— Ты еще не дошла до конца. Используй ее прямо сейчас.

Я не могу. Я не могу использовать свою собственную силу — даже когда я могла, от меня исходили лишь слабые лучи света. Я боролась, билась, пыталась успокоить себя, и…

Я говорила себе: «Страх — это совокупность…»

— Страх — это гребаный КЛЮЧ к этому, Орайя! — Голос Райна, наполненный собственным страхом, заполнил оба наших разума. — ИСПОЛЬЗУЙ ЭТО. Представь, что ты выбрасываешь меня из гребаного окна. Представь, что ты вытаскиваешь Мише из горящего апартамента.

Стыдливые слезы навернулись мне на глаза.

Я не знала, как. Не знала, как отпустить эту стену внутри себя. Я так долго строила ее, заделывала каждую трещину. Теперь я цеплялась за нее. В ужасе от того, что случится, если я позволю себе упасть.

— Я с тобой, Орайя. Прямо сейчас. У тебя нет на это времени. Мы пойдем вместе. Хорошо? Я с тобой.

Это должно было меня напугать.

Звери одолели меня. Я упала спиной на песок. Один демон прополз по мне, его лицо было в нескольких дюймах от моего. Он набросился на мое горло, прямо там, сбоку, на том месте, где у меня был шрам, напоминавший мне о парне, о котором я старалась не думать каждую ночь.

Теперь я позволила себе. Позволила себе думать о нем впервые за столько лет.

Позволила себе подумать о моих родителях, раздавленных в разрушенном здании во время войны, которая не имела к ним никакого отношения.

Позволила себе подумать о маленькой потерянной девочке с темными волосами, за которой охотились в лабиринте. О маленькой девочке с темными волосами, оставшейся одной в разрушенном городе.

Позволила себе подумать о целой жизни, проведенной здесь, в ловушке собственного страха, в ловушке этих гребаных хищников, этих монстров, этих тварей, которые не видели во мне ничего, кроме скота…

И тогда я поняла. Я поняла, что страх — охватывает, закаляет и ожесточает.

Это превращается в ярость.

Чтобы она обратилась в силу.

Я не хотела умирать здесь.

Я позволила своей ярости выплеснуться наружу.

Я позволила ей выплеснуться через рот, глаза, пальцы и кончики волос. Я позволила ей взметнуться до самого неба, мимо звезд, луны, до самой Ниаксии.